Как-то вечером они разложили костер на одной из своих прежних стоянок. Они знали, что к середине следующего дня доберутся до озера, поэтому доели всю собачатину, не забыв, правда, оставить немного на утро. А потом они стали строить планы на зиму: как они забьют лошадей, насушат мяса, а из шкур лошадей и карибу сделают небольшую палатку, в которой перезимуют до весны. Однако Старое Солнце не участвовал в разговоре.
— Что будет, то будет, — сказал он и приказал женщинам расстелить одеяла.
— Ну, теперь скорее к лошадям! — воскликнул Два Лука, когда люди достигли наконец большого озера и увидели качающиеся на ветру, остекленевшие подо льдом камыши.
Лошадей нигде не было видно. Тогда, оставив семью отдыхать, Два Лука начал бегать от одной поляны к другой, ища лошадей. Скоро он возвратился. Он шел медленно, опустив голову. Увидев его, все затихли. По всему было видно, их ждали плохие вести.
— Ладно, мы готовы к самому худшему, говори, — требовательно произнес старик, когда Два Лука, понурив голову, приблизился и встал у костра.
— Хорошо! Знайте же, я нашел только кости наших лошадей! — воскликнул он. — Их всех загрызли волки.
— А-а! Так я и знал, я был уверен в этом, — проговорил Старое Солнце. — Вот и кончилась моя тропа. Я остаюсь здесь и ложусь, чтобы заснуть последним сном.
— Нет, отец, нет! — вскричал Два Лука.
— Я все сказал. И что бы ты мне ни говорил, ничто не изменит моего решения, — произнес старик.
— Не хочу, чтобы люди говорили, что я бросил своего отца на погибель. Я остаюсь и умру с тобой.
— О мой сын, глупый мой сын! — взволнованно проговорил старик. — Неужели ты не понимаешь? Я приказываю тебе идти, чтобы я смог жить. Нет, не в этом своем дряхлом теле, а в ребенке, который уйдет вместе с вами. Он наша плоть от плоти, и в нем возродится наша жизнь. Мы во что бы то ни стало должны сделать все, чтобы он жил долго и счастливо. И сделать это будет легче, если я останусь здесь. Вы избавитесь от одного лишнего рта, который надо кормить…
— От двух ртов, потому что и я остаюсь с тобой, — сказала его старуха жена.
— Да! Я знал, что ты именно так и скажешь. Я рад, — сказал Старое Солнце. — Ну? Ты слышишь свою мать, сын мой? Тебе теперь придется искать пищу только на троих. И может быть, то немногое, что тебе удастся добыть охотой, спасет вас от голодной смерти, это — ваша единственная возможность. Вы должны идти, у вас нет другого выхода!
— Два Лука, мой муж, отец прав. У нас нет другого выхода. Идем, надо идти. Мы должны попытаться спасти нашего сына, — сказала Одинокая Женщина. Она плакала.
И Два Лука тоже прослезился. Он всхлипывал судорожно и хрипло, так, как плачут мужчины. Этот звук надрывал сердце.
— Отец, мать, я повинуюсь вашей воле, — проговорил он и обнял родителей.
То же сделала и Одинокая Женщина. И когда старики попрощались с внуком, молодые взяли мальчика на руки и двинулись прочь. Они шли не оглядываясь, боясь, что увиденное поколеблет их и без того слабую решимость. Они шагали и слышали, как Старое Солнце затянул победную песню. Он продолжал быть воином до конца.
День за днем исхудавшие и ослабевшие люди пробивали себе путь в глубоком снегу, по очереди перетаскивая ребенка на шкуре карибу. Два Лука охотился, и изредка ему удавалось убить тетерева, сову и очень редко — кролика. Этого едва хватало, чтобы медленно продвигаться на юг. Из всей добычи охотник брал себе меньше всех, говоря всегда, что не чувствует голода.
Так они шли уже две долгие, холодные луны и часть еще одной луны. И вот однажды Два Лука подстрелил сразу трех тетеревов. Прямо тут же, на месте, он развел костер и отправился разыскивать остатки птичьего выводка. Жена хорошо прожарила птиц, накормила ребенка, сама съела полгрудки и стала дожидаться мужа, чтобы накормить и его. Она ждала и ждала. Закончился короткий день. Муж не возвращался. Когда вышла луна, женщина собрала остатки еды, взяла ребенка и отправилась по следам мужа. Ей пришлось идти недолго. Она нашла его скоро. Он лежал у догорающего костерка и умирал. Она присела и положила голову мужа себе на колени. Тогда он приоткрыл глаза и слабым голосом прошептал:
— Продолжай путь, иди, спаси мальчика. Осталось совсем чуть-чуть.
Сказав это, он умер. Он уморил себя голодом ради жены и сына.
Вконец ослабевшая и обезумевшая от горя, женщина продолжала идти. А на следующий день она неожиданно вышла к краю бизоньих равнин, прямо к стойбищу племени кри. Она была спасена. Потом ее с сыном перевезли в родное стойбище.
Вот, друзья мои, теперь вы знаете, какая ужасная, жестокая земля у племени кри. Да, не сильный у них бог, мало у него волшебной власти, если он не смог им дать для охоты ничего лучшего, чем бесплодные топи да покрытые глубокими мхами равнины севера.