С жадностью человека, измученного жаждой, он читал дневники Эвелины, присланные в Париж, ему. В сердце снова билась радость. Его ждали, о нем думали, его книжки оставались любимыми. Неудачи, долги уже не так тяготили его. Впереди, в мареве грядущих событий, он разглядел свое счастье и без оглядки пустился в путь к Эвелине.
…И вот потянулась дорога. Второе свидание в России. Свидание, которое должно было стать решающим. Как-то, миновав полосатую будку почтовой станции и кривой шлагбаум, карета нагнала толпу. По дороге, вслед за возком, в котором сидел военный с лихо закрученными усами, шагало несколько десятков людей. Громкий лязг нарушал первозданную тишину степи.
Бальзак выглянул из кареты. Люди шагали, волоча на ногах тяжелые цепи. Руки у них тоже были закованы. Низко склонив головы, потупя взоры в пыль, плывущую над трактом, они еле передвигали ноги. Позади толпы ехал верхом солдат. Он посмотрел на карету и, подтянувшись, почтительно отдал честь. Карета проехала. Бальзак прижался лбом к заднему окну, вглядывался в толпу, пока она не исчезла за поворотом дороги. Озабоченный, опустился он на сиденье. Неожиданная встреча опечалила Бальзака. Неожиданным было само сочетание: простор сказочной степи, освещенной заходящим южным солнцем, далекие контуры лесов, голубое небо — и тридцать пять человек (он успел их пересчитать), закованных в железо. Какой жестокий и разительный контраст! Он чувствовал себя крайне взволнованным. Но лошади мчали карету дальше, и мимо летела желтая осенняя степь, одинокие липы, а над степью, над тихими липами и незнакомыми путями — светлое небо.
Необычайно тихи были осенние дни. Особенно прекрасны вечера. Запах степных трав, прелого сена, молодой месяц в синеве навевали покой.
…Ветер рванул ставни. Одна половинка отскочила. Бальзак вздрогнул, подошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу, по которому струился дождь. В глаза заглянула непроглядная мгла. Не зажигая света, он вышел в соседнюю комнату. Ощупью нашел постель, не раздеваясь, завернулся в одеяло и, пряча голову в мягкую подушку, искал забытья.
За несколькими стенами от его спальни спала Эвелина. Спокойно светил под потолком ночник. В смежной комнате мелодично отзванивали каждые тридцать минут швейцарские часы. А на востоке, за парком, а может быть, еще дальше, там, где начиналась степь, тусклыми серыми тропинками уже пробивался на небо осенний рассвет.
Днем был гость. Приезжал банкир Гальперин. Бальзак узнал об этом после обеда. Вспомнил о госте Мнишек, нечаянно обмолвился. Эвелина не поддержала разговора. Бальзак похвалил Гальперина. В гостиной сидели он, графиня Ева, Ганна и Юрий. День был пасмурный. Моросил мелкий дождь. Развлекал общество граф Мнишек. Рассказывал о своем вишневецком дворце. Бальзак слушал с увлечением. Бессонной, трудной ночи как не бывало, он как всегда, нашел в себе силы победить усталость. Эвелина молчаливо наблюдала. Ганна тоже больше молчала, искоса, украдкой рассматривала писателя. При первом знакомстве Бальзак ей не понравился. Мать не поверяла ей своих намерений. Но Ганна догадывалась. Перед нею сидел ее будущий отчим. Она почему-то вспомнила, как несколько лет назад в этом зале, за этим же столом покойный отец ссорился с матерью. Причиной столкновения были случайно прочитанные письма Бальзака к графине.