Корчмарь смотрел на гостя с откровенным любопытством. Сколько путешественников видели уже на своем веку его старые глаза! На каких только людей не нагляделись они! Но Лейбко мог побожиться, что такого гостя он видит впервые. Чудак! Он не кричал на старого корчмаря, хотя на дворе дождь и непогода и стоило бы на ком-нибудь сорвать зло, он не ущипнул за щеку красавицу Нехаму, не требовал вина и не швырял посуду на пол.
Кто же он? Верно, не надутый барин — не барское у него поведение. Это ясно. Но почему же так лебезит перед ним эта лиса Гальперин? Почему старый ростовщик глядит на него, как кот на сало? Неужели у этого человека со светлым лбом и ласковой улыбкой много денег? Ведь Гальперин склоняет голову лишь перед богачами. И почему с ним явился верховненский камердинер Леон?
Вот и на Нехаму странный гость смотрит добрым, благожелательным взглядом. А чего хотел от нее Гальперин? Сердце содрогается в груди старого корчмаря. Но разве решится он спросить об этом Гальперина?
Прислонясь к стенке, корчмарь разглаживает бороду, искоса ловит одним глазом выражение лица Гальперина и вспоминает тихие, крадущиеся шаги, скрип двери, шепот в комнате Нехамы… Если б не этот иноземец… И что было на уме у плута Гальперина? Чего хотел он?..
На стенах дрожат неверные блики света. В их скупом сиянии темнеют старые черные бочки с водкою, тускло поблескивают миски и тарелки, а на полке теснятся ока, полуока, кварты и куманцы — неуклюжие мерки буйного хмеля, способного навеять какие угодно мысли.
Нехама сидит в своей комнате. Мертвая тишина в корчме гнетет ее. Она жалеет, зачем не крикнула, не позвала на помощь. Но надо ли было кричать? Разве почтенный старый Гальперин хотел сделать ей что-ни-будь худое? Слыханное ли дело? И кому может она доверить свои мысли? Кто посоветует, кто утешит? И в прошлом, переменчивом, как цвет неба, с детства и по сей день не знала она утешения.
В одиночестве росла она. Единственными подругами ее были березы в саду, степные цветы; ветры баюкали ее в детстве, ветры навевали мечты о счастье. Она любила слушать весною кукушку, спрашивала у кукушки, долго ли будет жить на свете, и та куковала бессчетно, до изнеможения. Нехама не раз видела господина Гальперина и знала, что от него зависит благосостояние отца, что корчма давно уже принадлежит господину Гальперину, а отец в ней только покорный слуга, и держится он тут лишь ради нее. Иногда она думала о далеких селениях и городах. Единственный раз, еще в детстве, побывала она в Бердичеве. Провожали в последний путь умершую мать, и город не понравился Нехаме. Здесь, в степи, она чувствовала себя свободной. Здесь, в степи, у дороги познавала Нехама жизнь. Какие только люди не заглядывали в корчму! Злые, молчаливые, гневные, добрые. А больше всего любила она говорливых и веселых чумаков, знала тоскливые чумацкие песни, те, что напевал верховненский крепостной Василь. Скоро потянутся чумаки с юга, расскажут о том, что видели в дороге, каких людей встречали. Выпьют водки, старики примутся сетовать на недолю и нужду, молодые запоют. Большое развлечение для Нехамы эти чумацкие обозы.
Нехама прислушивается. Тихо в корчме. Странный путешественник. И как лебезит перед ним господин Гальперин! Богач, верно. Она тихо выходит в корчму и садится за стойкой. Ее интересует коренастый иноземец, который все что-то пишет.
Из темного угла корчмы смотрит на Нехаму Леон. Она ощущает на себе его пылкий взор, но силится не встречаться с ним глазами.
Сердце ее замирает оттого, что он здесь. Перекинуться бы хоть одним словом. Но Нехама не нарушит своей клятвы отцу. Пусть все забудется, порастет полынью, как невспаханное поле. Может, и правду говорит отец: не пара они с Леоном…
А может, лучше уйти за ним. Куда? Да разве он сам, Леон, знает куда? Куда глаза глядят… Бросить на произвол судьбы старика отца. Но Леон — крепостной. Куда он убежит от своих господ? Под землей сыщут, собаками затравят, забьют.
Нехама кидает исподлобья жадный взгляд в темный угол. Леон сидит, уронив голову на руки. Тяжелый вздох вырывается из груди девушки.
Давно остыла яичница и устал стоять в углу реб Гальперин, а ночь все длилась, и хлестал дождь, и носился под окнами бешеный ветер. Приезжий на миг положил перо, аккуратно собрал исписанные листы, облегченно вздохнул и, развернув чистый лист бумаги, снова взялся за перо. На горизонте махнул светозарным крылом рассвет. Посветлели стекла, и стало видно, как таяла за ними осенняя ночь, а дождь стал утихать и скоро вовсе прекратился. В корчме словно бы стемнело. За стеной, под потолком в сенях трижды пропел петух.