Она искренне верила в неизменность Малфоя из детства. Это предубеждение выросло вместе с ней, а затем преобразовалось во взрослую неприязнь. Подумав об этом, Гермиона удивилась: всю свою жизнь она старалась не судить людей только по плохим поступкам и зачастую оправдывала их, но по отношению к Драко у неё была перманентная неприязнь, не поддающаяся анализу. Нахмурившись и рассеянно лопнув пальцем мыльный пузырь, она решила, что была несправедлива к Малфою.
Вода начинала остывать, и Гермиона, еще раз окунувшись с головой, нехотя поднялась и схватила с полки пушистое полотенце. Насухо вытершись, она остановила взгляд на двух халатах, висящих около ванны. По привычке игнорируя совершенство из кремового шелка, подаренное ей Джинни на прошлый день рождения, Гермиона потянулась к старому хлопковому халату красного цвета в нелепый горошек. Если присмотреться, вместо горошка можно было различить очертания не особенно симпатичных уточек с глупо раскрытыми клювами. Замерев с протянутой рукой, Гермиона поморщилась. Этот подарок на один из праздников ей преподнес Рон, и, насколько помнила сама волшебница, был невероятно доволен собой. «Увидел его и сразу подумал о тебе… Совсем как у мамы! Здорово, правда?» — прозвучал его невнятный из-за чавканья голос в голове у Гермионы, и она тут же с отвращением вздрогнула.
Неловко облачившись в шелковый халат, она взглянула на себя в зеркало и поморщилась: со спутанными мокрыми волосами и осунувшимся лицом Гермиона не казалась себе привлекательной даже в соблазнительной одежде. Глухо выдохнув и завязав халат потуже, она вышла из ванной и направилась на кухню, чтобы заварить успокоительный чай. В чайник полилась вода, зашелестели свертки со сборами трав, и Гермиона почувствовала, как закрываются от усталости её глаза. Облокотившись на стол локтями, она уронила голову на руки и зажмурилась. В мысли закралось острое желание немедленно направиться к кровати и упасть на неё, но в эту же секунду закипел чайник, и Гермиона нехотя поднялась. Побросав в глубокую чашку листья заварки, она направилась в спальную. В доме было непривычно тихо, и это безмолвие подавляло Гермиону, привыкшую к голосу Рона или шуму телевизора. Грусть подступила к горлу, но волшебница взяла себя в руки и решительно пресекла мысли о прежней жизни.
Уже подходя к порогу спальни, она ощутила, как нечто неосязаемое, но очень неприятное обволокло её тело невидимой дымкой. Гермиона хорошо знала: это было плохое предчувствие. Крепче сжав в руке чашку, она осторожно переступила через порог и замерла. На неё смотрела враждебная темнота. Волшебница подняла руку, чтобы, как и всегда, зажечь светильник у кровати невербальной магией, но шелест бумаги изнутри помещения снова заставил её остановиться. Вслед за шорохом послышался невнятный шепот, и тогда Гермиона, не выдержав, щелкнула пальцами. Из её горла вырвался испуганный выдох, когда тусклый свет ночника озарил комнату. Вся спальная выглядела так, будто в ней провели пять магических турниров. Со стен попадали и разбились рамки с колдографиями, на полу валялись перья и обрывки постельного белья, а сама кровать теперь представляла собой переломанное нечто.
Странное угрожающее шипение справа отвлекло Гермиону от разглядывания нового интерьера; боковым зрением уловив темное пятно, резко бросившееся в её сторону, волшебница вскинула руку с чашкой и выплеснула на нападавшего часть кипятка. Пятно завизжало слишком пронзительно для мужчины или злобного темного существа, но Гермиона решила не узнавать, кем оно было. Резко развернувшись, она бросилась по коридору к комнате в надежде быстро найти свою палочку, но некто, несмотря на увечье, следовал за ней по пятам. Грейнджер почувствовала, что бросает не палочку, а собственного ребенка, когда, проскользив по полу, рванула к выходу без нее. Сознание работало как никогда хорошо; Гермиона прекрасно понимала, что её единственный шанс на спасение заключался в немедленной аппарации, но для этого требовалось пересечь порог квартиры. В который раз возблагодарив себя за то, что использует механический замок вместо магического, Гермиона вырвалась за дверь и, едва успев оглянуться, аппарировала в место, которое машинально пришло ей в голову.
С мокрыми волосами, в нелепых тапочках и тонком коротком халате она оказалась перед витой чугунной «М» на мощных воротах. Прежде чем почувствовать дикий холод, она поразилась и почему-то разозлилась на себя: ей стоило появиться у Гарри или на крайний случай в Норе, но не перед чертовыми воротами чёртова особняка чертовых Малфоев.
Некоторое время она озиралась по сторонам, поджимая под себя то одну, то другую ногу. Темнота и холод действовали угнетающе, усиливая страх и нервозность. Мысли путались от испуга, и Гермиона не могла сообразить, что ей делать дальше.
Из лихорадочного состояния её вывел скрип открывающихся ворот. В спину ударил ледяной ветер, и Гермиона сделала пару бездумных шагов вперед, обхватив свои плечи руками. Она все еще не могла понять, кто и с какой целью пробрался в её квартиру, и эти мысли вытесняли из головы почти все, что должно было волновать в этот момент.
— Что вы здесь делаете, мисс Грейнджер? — голос, подобный колючему ветру, врезался в слух, и Гермиона машинально подняла голову. Перед ней, укутанная в длинную темную шаль, стояла Нарцисса, и её укоризненный подозрительный взгляд побудил хоть к какой-то деятельности.
— Я… — она попыталась выпрямить спину, но вскоре поняла, что выглядеть достойно даже таким образом вряд ли удастся. — В моем доме…
Глаза миссис Малфой не выражали никакого интереса, и Гермиона тут же замолчала.
— Извините за беспокойство. Могу я воспользоваться вашим камином?
Гермиона старалась не думать о том, в насколько нелепой ситуации находится, но Нарцисса вела себя так невозмутимо, что казалось, будто она каждый вечер встречала перед своими воротами мокрых полураздетых волшебниц со странными просьбами. Хозяйка поместья медленно кивнула и, вальяжно развернувшись, направилась к дому. Гермиона удержалась от того, чтобы возмущенно фыркнуть, и бросилась следом. Нарцисса не задала ни единого вопроса ни по пути в дом, ни даже тогда, когда высокомерно попросила домового эльфа принести шаль для гостьи. Несколько минут они стояли в полутемном холле, не переговариваясь и даже не двигаясь. Миссис Малфой молчала, устремив взгляд на противоположную стену, и Гермиона почувствовала острое желание немедленно развернуться и идти до Гриммо пешком. Появившийся эльф несколько разрядил обстановку, а на плечи Гермионы оказалась накинута теплая шаль.
— Я надеюсь, наша семья не будет вовлечена в проблемы, которые, очевидно, у вас возникли, — сдержанно произнесла Нарцисса, пока они шли по мрачным коридорам в неизвестном Гермионе направлении.
— Разумеется.
— И вы, конечно же, не надеялись очаровать моего сына своим появлением в этом нескромном наряде?
— Нисколько, — Гермиона попыталась подавить сердитое рычание.
— Прекрасно! — пронеслось эхом, и в пространстве снова повисло молчание.
Когда они достигли комнаты с камином, Грейнджер была готова умереть от неприязни к этому месту, Нарциссе и всей складывающейся ситуации.
— Порох, — властно скомандовала Нарцисса, и к Гермионе тут же засеменил домовик с круглой вазочкой в руках. Волшебница стиснула зубы: Нарцисса определенно желала доставить ей как можно больше неприятных впечатлений об этом доме.
— Разве мисс не стоит дождаться молодого господина? — выпалил домовик, когда Гермиона уже потянулась за порохом.
— Не стоит! — одновременно выпалили волшебницы и тут же яростно посмотрели друг на друга. Домовик прижал вазу к себе и отступил на шаг.
— По правилам никто не может появляться и исчезать из дома без ведома хранителя рода, — упрямился он, наблюдая за тем, как брови Нарциссы ползут вверх.
— Пожалуйста, отдай мне порох, и я уйду. Я тороплюсь, — пробормотала Гермиона, протягивая руку и ощущая, как раздражение понемногу испепеляет всякое терпение. — Моя жизнь может быть в опасности.