— Зачем, Рон? — тяжело сглотнул Гарри, уставившись в свой стол. — Ведь это ты ее спровоцировал.
— Она спит с Малфоем! — Уизли со злобой мотнул головой в сторону Гермионы, специально избегая называть её по имени.
— Рон! — Гарри грозно сдвинул брови на переносице и приготовился высказать свое мнение по поводу этих нелепых обвинений, но был прерван.
— Еще раз позволишь себе высказаться о Грейнджер в таком тоне, и главную страницу Пророка украсит список твоих дешевых шлюх.
— Малфой! — Гарри не успевал возмущенно вздыхать, наблюдая, как два давних неприятеля прожигают друг друга угрожающими взглядами. — Хотя бы не в присутствии Гермионы! Мы собрались совсем не за тем, чтобы обмениваться ругательствами. Аманду ещё не допросили, Кикимер не найден, а экспертизы до сих пор ведутся. Сейчас важно не упустить ни одной детали! — прогремел Поттер, и все недовольно замолчали. — Рон, ты приглашал Аманду к вам в квартиру?
— Да, — нехотя буркнул он, и Гермиона стиснула виски сильнее. Вся эта ситуация казалась ей абсолютно унизительной.
— Может, был кто-то еще? — Гарри чувствовал себя настолько неловко впервые за много лет работы аврором. Рон, насупившись и уставившись в пол, молчал. — Это важно. Если выяснится, что…
— Нет! — рявкнул он, перебивая Гарри.
— Не лги, если Гермиона еще хоть что-то для тебя значит. Спасти свою репутацию ты уже все равно не сможешь, — процедил Малфой. — Она могла серьезно пострадать из-за твоей интрижки.
— Твои проблемы, если ты мне не доверяешь, — в ответ ощетинился Рон. — Гарри! Ты же знаешь, что я говорю правду?
— Прости, Рон, но после того, как ты лгал Гермионе так долго… — Поттер пребывал в смятении, ему хотелось как можно скорее разобраться в этом неприятном деле.
— Отлично! Даже мой лучший друг теперь не доверяет мне. И все из-за тебя! — Рон ткнул пальцем в Малфоя, и тот стиснул подлокотники сильнее, уговаривая себя держаться хотя бы ради Гермионы.
— Ты сам во всем виноват, не надо перекладывать с больной головы на здоровую, — сдерживаясь изо всех сил, произнес Малфой. Рон покраснел и набрал воздуха в грудь, чтобы ответить, но Гарри разумно прервал его:
— Он прав.
— Конечно, — прошипел он, вскакивая с места. — А ты, — он повернулся в сторону Гермионы. — Ничего не хочешь сказать? Сама-то хороша! Пускает в дом бывших Пожирателей, а потом удивляется, что кто-то покушается на её жизнь.
— Уизли, — раздалось шипение со стороны Драко, но Гермиона предупреждающе вскинула руку, наконец отмирая.
— Рон, — она подняла пронзительный взгляд на своего бывшего парня и заметила, как он стушевался. — Чем я заслужила такую ненависть?
Уизли открыл и закрыл рот, сделал шаг назад, взглянул на Гарри, словно пытаясь найти в нем спасение, а потом опустил голову. Ему нечего было сказать, и чувство вины, которое он упрямо заглушал гневом, вдруг вылилось в робость.
— Я выйду, — устав от тишины, прошелестела Гермиона и поднялась. — Если в моем присутствии больше нет необходимости.
— Конечно! — поспешно заверил Гарри. — Если мы что-то узнаем, то обязательно найдем тебя.
— Грейнджер, не забывай, о чем мы говорили. Лучше тебе не находиться одной, — мрачно заметил Малфой.
— Брось, ничего не случится, — Гермиона вяло улыбнулась. — Я буду поблизости, — и выскользнула за дверь. Тут же она почувствовала себя неуютно: яркий свет, казалось, был устремлен лишь на неё. Мимо прошли две почтенные дамы из соседнего отдела и, для приличия отдалившись на несколько метров, начали шушукаться. Гермиона съежилась, прибилась к стене и посеменила к концу коридора. Малфою она соврала и уже через пять минут была совсем не «поблизости». До этого момента у неё не получалось побыть наедине с самой собой и все хорошенько обдумать: казалось, в доме Малфоев даже стены смотрят на неё с укором. Пытаясь прятать лицо в волосах, она достигла лифта и быстро, пока к ней никто не присоединился, произнесла:
— Нулевой этаж. Архив Министерства магии.
Около минуты она ехала, раздраженно раздумывая о том, что произошло. Ситуация складывалась действительно самая идиотская: за какой-то жалкий месяц вся стабильная жизнь Гермионы Грейнджер полетела ко всем дракклам. И все из-за чего? Из-за глупой, совершенно дурацкой ошибки. Конечно, если бы не Малфой, все сложилось бы куда лучше, и…
«Нет, — подумала Гермиона с некоторой обреченностью. — Малфой здесь ни при чем. Разве что совсем немного».
Она шагнула из лифта и оказалась у высоких дверей. Вид книжных стеллажей и запах бумаги всегда успокаивали Гермиону, но поскольку в Министерстве библиотеки не было, ей оставалось любоваться на пыльные папки архива. Приложив ладонь к круглому выступу в двери и дождавшись, пока охранная магия распознает её энергию, Гермиона вошла внутрь. Медленно один за другим под сводчатым потолком зажглись светящиеся шары, озарив пространство огромного зала. Стеллажи, стройными рядами уходящие вдаль, тонули в молчании. Архив напоминал всеми забытый мрачный склеп, и Гермиона, словно заблудшее привидение, бесшумно двинулась вдоль полок с документами. Секции отмечались буквами алфавита и иногда — целыми словами. Безразлично пробежавшись глазами по табличке «Аврорат. Дела за последние 10 лет», Гермиона зашагала дальше.
Впервые за последнее время она допустила мысль о том, что ворвавшийся в её жизнь Малфой — не так уж плохо. Сколько бы еще она закрывала глаза на очевидные вещи, если бы он не выводил её из себя вечными упоминаниями о Рональде? Малфой был прав: Гермиона любила стабильность, а Рон… К нему она просто привыкла как к естественному продолжению себя. Они были счастливы когда-то, потому что в те времена многие бежали от мыслей о войне в совершенно неправильных направлениях. Им хотелось наверстать все упущенное, сбежать, и эти отношения были одной из тех дырявых шлюпок, в которые они с Роном слепо запрыгнули. Долгое время щели удавалось затыкать обманом, но когда Рон опустил руки и отправился в собственное плавание, Гермиона поняла, что не сможет справиться в одиночку. Им давно следовало поговорить, чтобы предотвратить эту катастрофу, но Рон, очевидно, руководствовался теми же доводами, что и она, и продолжал делать вид, что все в порядке. Гермиона не могла злиться только на него, хотя — подсказывало подсознание — должна была.
«Священные двадцать восемь» — гласила табличка на стеллаже, перед которым остановилась Гермиона. Он отличался от других: вместо пепельно-желтых папок на полках располагались увесистые альбомы и книги, украшенные кое-где мелкими камнями и золотистым тиснением. Все они, насколько знала Гермиона, были изъяты из старинных поместий по указу Министерства сразу после Войны. В глаза непроизвольно бросился бархатный корешок с серебряной буквой «М», заключенной в замысловатые вензеля. Гермиона протянула руку и выдвинула книгу. Она оказалась такой тяжелой, что ей пришлось обхватить книгу второй рукой, чтобы удержать. «Sanctimonia vincet semper»* — сияло на обложке, и Гермиона усмехнулась: со стороны Малфоев было лицемерно утверждать победу чистоты, будучи вовлеченными в самые грязные дела.
Книга с хрустом раскрылась, и скрипучий голос проворчал:
— Пусть Салазар покарает того, кто посмел открыть священную книгу в такую рань!
Гермиона изумленно уставилась на небольшой портрет, из которого на неё маленькими черными глазами уставилось старческое лицо. «Арманд Малфой» — гласила надпись под портретом, и Грейнджер судорожно сглотнула, думая над тем, что ей стоит ответить.
— Кто ты, девочка? — он высокомерно погладил свою белоснежную бороду и выжидающе уставился на неё.
— Гермиона, — оробев, представилась она. — Гермиона Грейнджер.
— Не помню Грейнджеров среди великих магических семей.
— Я не из священных двадцати восьми. Мои родители — не волшебники.
— Маггла! — зашипел, словно древний вампир, Арманд. — Как смеешь ты прикасаться своими грязными руками к святыне этого великого рода?!