Нами объявлен местный розыск Саруханова С. Т., который подозревается в умышленном убийстве своего знакомого Г. М. Карапетяна.
Заместитель начальника отделения уголовного розыска Западного округа Москвы капитан милиции Захаров В. Л.
2
Войдя в непритязательную закусочную на углу Лубянской площади, Турецкий окинул взглядом немногочисленных посетителей и сразу же увидел Дроздова. Вообще-то, если бы он не знал, что Вадим ждет его здесь, он, может быть, и не узнал бы его, а только скользнул бы рассеянным и слегка удивленным взглядом по высокому, хорошо одетому мужчине, который весьма странно выглядел в этом заведении, где командировочные стоя запивали жидким кофе вчерашние булочки.
Но, подойдя ближе, Турецкий увидел, что все-таки это он – Вадька Дроздов, только постаревший и помрачневший. В первый миг Турецкому даже стало не по себе, его поразила перемена, произошедшая с его приятелем.
– Здорово, – сказал он, выжимая из себя довольную улыбку.
– Здравствуй, Сашок, – ответил Дроздов и улыбнулся.
А улыбка у него оказалась прежней – открытой, доброй.
И лицо сразу потеряло серьезный и мрачный вид, как будто из-за плеча сурового мужчины Вадима Дроздова на миг выглянул прежний Вадька.
– Ну что, ударим по кофе? – спросил Турецкий.
– У меня есть кое-что покрепче, – подмигнул Дроздов. – Но понадобятся стаканы.
«Залоговая цена за стакан – пять тысяч рублей» – гласила табличка, выставленная на прилавке.
–А потом вы возвращаете залог? – поинтересовался Турецкий у буфетчицы.
– Стаканы отдадите – деньги получите, – безразлично ответила та.
Уплатив десять тысяч за два сомнительной чистоты граненых стакана, Турецкий вернулся к Дроздову, который уже вынимал из кейса плоскую металлическую флягу.
– Виски? – спросил Турецкий, смотря, как приятель разливает коричневатую жидкость.
– Коньяк, – улыбнулся тот. – Согласен, слишком светлый, не армянский, врать не буду.
Они выпили, закусив шоколадкой «Марс».
– А помнишь, какие раньше у нас были шоколадные батончики за тридцать три копейки?! – Дроздов с отвращением разглядывал яркую упаковку «Марса». – А это же просто гадость.
Турецкий внимательно взглянул на школьного товарища, недоумевая, зачем же он все-таки вызвал его сюда, в эту дешевую забегаловку, не для того же, чтобы заниматься сравнительным анализом шоколада.
Они помолчали.
Дроздов разлил еще. Турецкий чувствовал, что Вадиму трудно начать разговор.
– Ладно, Сашок, – сказал, наконец, он, – Ты, наверно, смотришь на меня и думаешь: «Чего этот дурак меня, сюда притащил?» Видишь ли, ты ведь в прокуратуре работаешь, на хорошем счету. В твоем послужном списке такие страницы… Вот я и подумал…
– Да ты чего, Дрозд, – хмыкнул Турецкий, – к теще на службе бухгалтер пристает, а ты ее нравственность блюдешь и меня – в частные детективы?
– Можно и так, – Дроздов как раз наливал по второй. – Да только, понимаешь, теща не жалуется – бухгалтерам доверяет. – Он помедлил, покрутил стакан в руке. – Сам-то женился?
– Да. Дочка растет.
– А я вот пока нет… Да теща-то у нас общая. – Вадим сделал приглашающий жест рукой и бровями и опрокинул стакан.
Турецкий физически ощутил тревогу. «По его спине пробежал холодок» – всплыла в голове фраза из какого-то пошловатого детектива. Но где-то между лопатками холодок действительно появился.
Вадим с минуту молчал.
– Видишь ли, я сейчас в охране у Президента, – он опять достал флягу.
– Что она у тебя, бездонная?
– Спецфляга ноль-восемь. Служебная, – деланно хохотнул Вадим.
– А коньяк?
– «Метакса». Греческий.
Выпили. Минуты три сосредоточенно жевали сардельки. Потом молча доели «салат витаминный». Оба были рады, и возникшее было напряжение постепенно спадало.
Как предки? Знаешь, я твою мать пару лет назад в Эрмитаже видел, но как-то постеснялся подойти, – сказал Турецкий.
Скрипят помаленьку… Ну что, добьем?
А куда деваться, лей…
Они выпили и, не сговариваясь, потянулись к выходу.
Ну что, с первопечатником покурим?
Сань, понимаешь, без нужды я бы тебе звонить не стал..
Друзья присели на скамейку возле памятника Ивану Федорову.
Понимать-то понимаю, но лучше бы без нужды: в «Узбекистан», в «Арагви» – сколько не виделись-то? Хотя не знаю как тебе, а мне не до ресторанов… Ну, что с «тещей»?
– Про Ирландию слыхал? «Нажрался, проспал»…
– Кто ж не слышал? – ответил Турецкий.
– Ну да, шумиху подняли – будь здоров! Там ведь покушение было.
Покушение на Президента России? Турецкий мотнул головой – это не укладывалось в мозгу. Как такое может случиться, когда вокруг полно охранников!
– А вы-то куда смотрели? – наивно спросил он.
– То-то и оно, – ответил Дроздов.
3
Войдя в кабинет, Галя с интересом огляделась. Она никогда не бывала в помещении МУРа на Петровке, 38, и обстановка здесь поразила ее даже не скромностью, а просто бедностью. В кабинете капитана Сивыча стояла старая, видавшая виды мебель, стол был завален зелеными папками с завязками, и ничто, в том числе и обычнейший советский телефон на столе, не могло навести на мысль о том, что в мире существуют факсы, компьютеры и удобная офисная мебель.
– Гражданка Крутикова? – Сивыч поднял голову, – Я помню о вашей просьбе встретиться с Константином Дмитриевичем. Но его сейчас нет в Москве. Как только он приедет, я вам позвоню. А я попросил вас прийти все по тому же поводу. Вы уже слышали, что Карапетян убит?
Галя кивнула.
– У нас есть подозрение, что его убил тот самый человек, которого вы, похоже, видели вместе с Гамлетом у «Мясницкой» – Сергей Саруханов. Накануне убийства между ними что-то произошло – соседи слышали. Машина принадлежала Саруханову. Как вы и предполагали, – Василий Васильевич поднял на Галю глаза и улыбнулся, – Не хотите стать нашим штатным агентом? Нам такие кадры нужны.
– Да нет, спасибо, – Галя покачала головой. – Я уже однажды работала в… одном ведомстве: Всего лишь гардеробщицей. Но и этого мне хватило.
– Принуждать не имеем права, – развел руками капитан Сивыч, – Но я хотел задать вам несколько вопросов. Вернемся к убийству Карапетяна, – начал он. – Сергей Саруханов, то есть тот человек, которого вы видели у метро, сразу же после убийства Гамлета исчез. Скрылся.
– Наверно, испугался, – предположила Галя.
– Он в розыске.
– Тогда лучше всего искать в Армении, – заметила Галя. – Или у родственников здесь.
Сивыч вопросительно поднял брови.
– Он же южный человек,– пояснила Галя,– у них обычно очень сильно чувство семьи. Такой человек будет скрываться среди своих.
– Это разумно, – кивнул головой Сивыч. – Но я хотел спросить вас о другом. Вы не припомните каких-нибудь деталей в поведении или характере Карапетяна? Иногда мелочь может на что-то натолкнуть. Подумайте.
Галя задумалась, вновь стараясь воскресить в памяти образ невысокого плотного человечка в мешковатых брюках бутылочного цвета и с мутными лживыми глазами на одутловатом лице.
– Не знаю, – наконец, ответила она. – Мне кажется, он такая мелкая рыбешка… Я бы пожалела для него машины. Хорошую машину пришлось взорвать. По-моему, он того не стоил. Может быть, Витя Станиславский что-нибудь вам подскажет. Кстати, – Галя внимательно взглянула на Сивыча, – что с ним будет?
Нанесение особо тяжких, – Сивыч наморщил лоб,– сто восьмая. До восьми лет.
Нанесение? – удивленно повторила Галя, – Значит, Шура жив? Я имею в виду Шевченко? А в газете писали, что ни умер.
Сивыч улыбнулся. Он вспомнил о путанице в «Московском комсомольце». Опровержения, разумеется, никто никуда не посылал, и до сих пор весь честной мир уверен в том, что и девятнадцатой квартире действительно произошла страшная кровавая драма.