– Помилуйте, молодой человек, – врач, наконец, оторвался от своих бумаг. – Во-первых, я еще раз повторяю, что нельзя вот так врываться к занятому человеку. Во-вторых, с чего вы взяли, что больную Бурмееву выписали внезапно? Сейчас, – он внимательно посмотрел на Турецкого поверх очков, – с моей стороны самым правильным было бы выставить вас вон. Но раз дело столь срочное, как вы говорите, я наведу справки.
Вместе с Турецким он вышел в приемную.
– Андрей Егорович, – поднялась им навстречу пожилая медсестра, – я предупреждала его, но…
– Ничего, ничего, – махнул рукой врач, – этого молодого человека трудно остановить. Посмотрите, пожалуйста, – продолжал он, – что там у нас с Татьяной Бурмеевой? Она была, выписана сегодня утром. Вот молодой человек утверждает, что ее выписали внезапно, то ли выгнали, то ли выкрали, я так и не понял.
– Бурмеева? – повторила медсестра и открыла журнал. – Так, проходила лечение по поводу сотрясения мозга. Поступила четвертого октября, выписана сегодня по заключению лечащего врача. По-моему, все нормально.
– Ну-с, молодой человек, видите? Выписалась ваша прекрасная Татьяна на двенадцатый день. Совершенно нормально при легком сотрясении мозга. Больше держать ее незачем. Конечно, рецидивы могут проявляться достаточно продолжительное время, но в целом прогноз благоприятный.
– А кто был ее лечащим врачом? – спросил Турецкий.
– Варварин Петр Николаевич, – сухо ответила сестра, поджав губы. – Но у него сейчас обход. Так что прошу вас подойти к нему позже.
Турецкий, ничего больше не говоря, бросился вон из кабинета и помчался по коридору, заглядывая во все палаты подряд. Оттуда на него смотрели удивленные больные, не ожидавшие такого вторжения. Но Турецкий не обращал ни на кого внимания. Он дернул следующую дверь и увидел в палате врача в сопровождении двух сестер. Это был, видимо, сам Варварин.
– Петр Николаевич! – с порога окликнул Турецкий.
Врач, склонившийся над пациентом, удивленно поднял голову.
– Почему выписалась Бурмеева?
– Подождите за дверью, – коротко ответил врач.
Турецкий закрыл дверь и, скрестив руки на груди, прислонился затылком к холодной крашеной стене. В голове стучало. Он и не думал, что будет так волноваться из-за Татьяны. Неужели втрескался в нее по-настоящему? А Ирина? Но сейчас дело было уже не в этом. Татьяна пропала, причем произошло это сразу после того, как она обещала что-то рассказать. Это ведь могли слышать. Конечно, в тот момент и он, и она были уверены, что в коридоре никого нет, но ведь они не знали этого наверняка. А то, что потом там никого не оказалось, совершенно ничего не доказывает. Услышав, что Таня собирается уходить, тому, кто стоял у двери, было достаточно сделать несколько шагов и оказаться в густой тени у следующей двери, завернуть за угол, скрыться в туалете. Нельзя было снимать у нее охрану!
И вот на следующее же утро Таня исчезает. У Турецкого не было сомнений – это было, безусловно, связано с ее словами: «Все прояснится. Скоро».
Кто-то слышал, кто-то понял, что она может проговориться, сказать все, что знает, и тогда потянется ниточка к убийцам Бурмеева, а может быть, и к другим заказным убийствам банкиров. И вот ее убрали, по крайней мере сделали так, что она ничего не смогла сказать. Турецкий похолодел, явилась непрошеная мысль: «А ведь ее, возможно, уже нет в живых».
Наконец обход был закончен. Доктор Варварин вышел из палаты. Турецкий уже взял себя в руки. Служебное удостоверение было в кармане больничного халата.
Он молча протянул его доктору, потом сказал:
– Обстоятельства, при которых Бурмеева оказалась в больнице, вам, вероятно, в общих чертах известны. Я веду это дело, и сейчас меня интересуют обстоятельства, при которых она покинула больницу.
– Пройдемте ко мне в кабинет.
3
– Итак, что конкретно вас интересует? – спросил доктор Варварин.
– Я хочу знать, – сказал Турецкий, – как случилось, что Татьяну Бурмееву сегодня выписали?
– То есть что вы имеете в виду? – поднял брови врач. – Она была выписана, потому что лечение закончено, – ответил он. – Теперь все, что ей нужно, – это покой, возможно, снотворное на ночь, седуксивные средства. В госпитализации она больше не нуждается.
– Но она узнала об этом только сегодня. – Турецкий не спрашивал, а говорил утвердительно.
– Почему вы так решили? – пожал плечами Варварин. – Я ей еще три дня назад сказал, что, когда у нее окончательно восстановится сон, мы ее выпишем. И она прекрасно знала о предстоящей выписке.
– Но… – начал Турецкий и запнулся.
– Я удовлетворил ваше любопытство? – спросил врач, как показалось Турецкому, с легкой иронией.
– Да, спасибо.
Турецкий двинулся к выходу.
– А она красивая женщина, – услышал он голос Варварина.
Турецкий не ответил.
4
Она выписалась и даже не зашла к нему. После всего, что случилось. Это было немыслимо. Кроме того, Турецкий совершенно не понимал, куда она пошла из больницы. Не могла же она вернуться в разгромленную квартиру на Малой Филевской. Значит, найти ее будет не так просто – скорее всего, она у кого-то из родственников или друзей. Правда, теплилась надежда, что она сама даст о себе знать, но после ее внезапной выписки Турецкий уже не мог на это надеяться. Ведь накануне она, разумеется, знала о том, что ее могут выписать, и тем не менее не сказала об этом ни слова. От досады Саша кусал губы.
Вероятно, она скрыла свою выписку именно для того, чтобы он не возвращался к этому разговору. «Что она затеяла? – мучительно думал Турецкий, а в том, что эта неукротимая женщина действительно что-то затеяла, у него не было сомнений. – Если она решила разыгрывать из себя современного графа Монте-Кристо в женском варианте, это может обернуться очень плохо». Почему-то Турецкому вспомнилась Рита Счастливая. Как на его глазах медленно оседало на землю ее тело, прошитое автоматной очередью. Ну нет, больше этому не бывать. Но он в больнице, чертово плечо заживает медленно, а она может натворить столько глупостей!
Конечно, рассуждая хладнокровно, проще всего было бы найти Бурмееву, установить за ней слежку, и она бы вывела на тех, кто, как она думает, повинен в смерти ее мужа. Правда, это значило бы, что ее гибель весьма и весьма вероятна. А Турецкому сейчас хотелось бы исключить всякую подобную вероятность. Он был бы спокойнее, если бы Татьяна, как и бывшая жена Леонида Бурмеева, находилась бы где-нибудь в Австрии.
Нет, нельзя было терять ни минуты. Турецкий посмотрел на часы. Семь. Из прокуратуры скорее всего, уже все ушли. Он встал и вышел в коридор. Нужно было непременно позвонить Романовой, чтобы во что бы то ни стало нашла Бурмееву. Может быть, это будет и не так трудно – она могла просто вернуться к родителям.
Он бросился в коридор, не спрашивая разрешения у сестер, подошел к телефону, стоявшему на посту, и набрал номер Романовой. Дома никого не оказалось. Не было Александры Ивановны и на работе.
Вернувшись в палату, Турецкий метался из угла в угол, не зная, что предпринять. Плечо отчаянно болело, но слабости не было и в помине – в ответственные минуты Саша умел напрягать и умственные и физические силы. И теперь он принял единственно возможное решение: вон из этой больницы, больше он не может оставаться здесь ни минуты. Хватит.
Глава восемнадцатая ЧЕЛОВЕК В ЧУЖОМ ПЛАЩЕ
1
Когда процедурная сестра вошла в палату к Турецкому, чтобы сделать инъекции, она увидела, что больной, которому был предписан строгий постельный режим, стоит у окна. Слух о том, что раненый следователь устроил скандал в соседнем отделении, уже распространился по больнице. По-видимому, больному следовало ввести снотворное.