– Ну конечно! Я всегда подозревал, что это никакая не «кавказская мафия», как, по-моему, до сих пор думает Шведов. Тупица же он все-таки, ему велели бороться с организованной преступностью одного типа, так он теперь везде усматривает только такие. А то, что преступность может быть государственной, ему и в голову не приходит. Я имею в виду высших государственных чиновников. Но подкопаться под них будет трудно, хотя есть у меня кое-какие ниточки..
Турецкий выпил стопку и поддел на вилку кружок колбасы твердого копчения, а затем подробно пересказал Меркулову историю «социолога Игоря».
– Хорошо бы этот фоторобот показать Саруханову, может, он узнает его… Давайте я схожу к нему.
– Хорошо, Саша, – согласился Меркулов, – тебе я доверяю, но жизнь Саруханова на волоске, это ты помни.
Некоторое время они молчали. В кабинет заглянул Пал Палыч и, увидев, что его гости заняты едой и на время прекратили свои секретные переговоры, принес заливного судака, а к нему бутылку белого вина.
– Хватит, Пал Палыч, – запротестовал Меркулов, – ты так вконец разоришься.
– Как раз не разорюсь, – многозначительно заметил Манько и снова исчез.
– Да, Константин Дмитриевич, действительно закрутились дела. А тут еще дядюшка.
– Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить. Корсунский – это еще цветочки. Ну сел аферист в высокое кресло, но когда Президента охраняет преступник и убийца, это кое-что похуже.
Турецкий в изумлении молчал.
– Видишь ли, Саша, – Меркулов задумчиво потер подбородок, – я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, есть все основания подозревать одного человека, который с легкостью мог бы организовать все три покушения. И скорее всего закончил тем, что Президента похитил. Ты, конечно, возразишь мне, что все это домыслы. Согласен, так. Но что-то подсказывает мне, что тут все неспроста. Этот человек – сам Шилов.
– Сам начальник… – воскликнул Турецкий, но вовремя понизил голос,– спецохраны? Константин Дмитриевич, это же невозможно.
– Его узнала по телевизору одна женщина… Лет тридцать назад проходила свидетельницей у меня по одному глупому делу… – Меркулов помолчал, понимая, как несерьезно выглядят основания для подозрений. Эта женщина обладает феноменальной памятью, спроси Сивыча, он в этом не раз убеждался. И она узнала Шилова на экране телевизора. Не видела тридцать лет и узнала. Он тогда еще служил в КГБ и, видимо, был одним из основных участников дела о пропаже секретного агента восточногерманской Штази, который по заданию наших верхов положил в швейцарский банк некую сумму на предъявителя. Так вот, код этого вклада он должен был сообщить лично Андропову, который как раз тогда возглавлял Комитет. Без этих денег братские рабочие партии по всей Южной Америке остались бы на бобах. То есть на бобах-то, как всегда, оказались мы сами, партии свое получили, хоть и с задержкой: тряхнули в очередной раз золотой запас – и подкормили братьев. А деньги такие, что и подумать страшно: Парагвай-Уругвай купить можно. Так вот, приехал «вкладчик» в Москву и пропал. До Комитета дошел, а до Андропова нет. И код сообщить не успел, как ты понимаешь. Дело это было засекречено, я о нем недавно узнал совершенно случайно. В стены вошел и не вышел. Как говорится: «шел в комнату – попал в другую», да так там и остался. Значит, кто-то деньги эти получил вместо дружественных партий.
Когда немца уже не стало и от него осталась только, так сказать, телесная оболочка, Шилов и его подручные вывернули агенту Штази карманы и обнаружили номерок из гардероба – он, входя в здание КГБ, сдал на вешалку плащ и шляпу. Чтобы не возбуждать подозрений, которые бы, без сомнения, вызвали невостребованные вещи, Шилов сам лично взял их и надел, а потом как ни в чем ни бывало вышел на улицу. Он ведь не мог знать, что гардеробщица Галя прекрасно помнит в лицо каждого, кто сдавал ей верхнюю одежду, и что она на всю жизнь запомнит лицо того, кто надел чужие плащ и шляпу. Убеждает, а, Саша?
– Вообще-то не очень, – покачал головой Турецкий.
– На твоем месте я бы, наверно, тоже засомневался. Но если ты не веришь в гардеробщицу с феноменальной памятью, давай все же примем за рабочую версию – под Президента копает Шилов. Ты же сам сказал – это может быть только кто-то из его самого близкого окружения.
– Но его не было в том самолете! – возразил Турецкий.
– Ну, Саша, тут дело техники. Когда я говорю «копает», я же не имею в виду, что он лично бегает вокруг Президента с саперной лопаткой! Не тебе объяснять: его не было, зато были его подчиненные. Мало ли какие у него есть способы на них давить – да те же деньги. Если Крутикова не ошиблась, а я почему-то уверен, что это так, значит, он не из бедных и может позволить себе потратиться немного на подкуп кого следует.
– Хорошо, пусть так. Но что же делать-то, Константин Дмитриевич? – поднял на него глаза Турецкий. – Нельзя же вот так сидеть и ждать!
– Нельзя, – согласился Меркулов.
В дверях появился Пал Палыч:
– Константин Дмитриевич, только что привезли свежие фрукты: папайя, манго, клубника очень сладкая. Будете?
– Нет, – решительно покачал головой Меркулов, – по стакану чая с лимоном, и хватит с нас.
3
Турецкий вернулся с обеда сам не свой. Даже уборщица тетя Люся, которая его вообще-то любила, проворчала, что он несется по коридору «как оглашенный», не разбирая дороги. Он ворвался в свой кабинет и, плюхнувшись на стул, нервно закурил. Зазвонил телефон.
– Саша, я из Останкина, – раздался в трубке голос Сивыча.
– Ну что, послали подальше?
– Наоборот, как по маслу. Не было бы счастья, да у здешнего босса «БМВ» вчера угнали. Он в метро потолкался, злой как черт. Кричит: «Всех ловите!»
– Абонента узнал?
– Даже двух. Этот начальник по всему массиву устроил поиск на Скронца и кроме нашего «Пупок ищет Скронца» выловил еще «Скронц ищет Пупка». Естественно, в разные адреса. Но адреса зарегистрированы на одну и ту же Арзамасцеву Дарью Лукиничну. Между прочим, 1908 года рождения. Адресок нужен?
Туфта! Можно даже не проверять..
Это не все. По каждому абоненту хранится архив на сто сообщений. У погибшего это неполных трое суток, зато другой абонент за полгода получил только семьдесят одно.
Архивы я переписал.
– Дуй немедленно ко мне. В МУР не суйся.
– Как скажешь. Чтобы тебе не скучно было ждать, могу сообщить, что трижды передавалось: «Скронц дает добро». А вот даты очень интересные – последняя 10 октября. Догадываешься, на что может быть это «добро» ?
– Что же ты резину тянешь!
– «Холоднокровней, Маня, вы не на работе». По-моему, лучше тебе самому сюда подъехать. Местный босс тебя ждет.
Глава двадцать четвертая ДАРЬЯ ЛУКИНИЧНА АРЗАМАСЦЕВА
1
Подчас самые отрицательные факты нашей жизни играют на руку, ничего с этим не поделаешь. Турецкий, как и Романова, как и Меркулов и многие другие их коллеги по нелегкому труду в правоохранительных органах, разумеется, ратовал за то, чтобы Россия превратилась в правовое государство.
А в правовом государстве, между прочим, существует тайна переписки и тому подобные тайны, и там вряд ли так запросто можно получить копии сообщений на чужой пейджер, тем более не имея на руках ни решения суда, ни хоть какого-то ордера, а «за красивые глаза». Но обращаться в вышестоящие структуры за разрешением Турецкому ой как не хотелось – и, поскольку мы живем не в правовом государстве, нужно этим пользоваться.
Примерно так рассуждал Турецкий, подъезжая к Останкинской телебашне.
В общем и целом все оказалось так, как и говорил Сивыч. Турецкому очень крупно повезло, что у начальника отдела радиосвязи ночью угнали новенькую «БМВ». Начальник хоть человек и не бедный, но не из тех, кто в таких случаях только тяжело вздохнет и на следующий день купит новую машину. Поэтому своей иномарки ему было жаль до слез, и за то, чтобы ее действительно начали разыскивать, он был готов дать не только копии сообщений на пейджер за номером 20573, но и копию самого этого пейджера.