– Срочно свяжись.
В сущности, новости должны были бы Романову скорее обрадовать. От князевских коллег она узнала, что угнанный «Москвич» с тремя боевиками был остановлен около села Удолы. Один был убит на месте, двое других (один легко ранен) задержаны. Чуть позже в самом Князеве был задержан и «Хемингуэй» – это оказалось самым простым делом, поскольку было известно, что он жил в гостинице.
– Еще обнаружили угнанный «БМВ», цвета «сафари», номер мотора 20937508, – завершил рассказ князевец.
– А вот за это спасибо, ребятки, – только теперь на лице Романовой промелькнуло подобие улыбки. – Потерь нет?
– Почти нет. Единственному пострадавшему с нашей стороны первая ветпомощь оказана. Жить будет.
– Как это? – опешила Шура.
– В перестрелке удольский племенной бык Генерал потерял левый рог и получил небольшую царапину.
3
– И правда, юмористы, – повесив трубку, сказала Романова Любочке.
Люба, как лицо менее официальное, получила более детальное изложение «пленения» московских боевиков на просторах Нечерноземья. История вышла и в правду довольно комичная. Сдерживая смех, Люба пересказала Романовой то, что она услышала раньше.
Угнанный «Москвич» был замечен постом ГАИ на шоссе Москва – Нижний Новгород. Далее он свернул на проселок в сторону села Удолы, где его и догнала опергруппа. Село было большое и состояло из двух частей, до сих пор именовавшихся в народе Удолы Барские и Удолы Вольные. В ложбинке, разделявшей две части села, и разыгралось сражение. Боевики забуксовали в глубокой канаве, и стражи порядка подкатили как раз в тот момент, когда двое изо всех сил пытались подтолкнуть машину сзади, а третий упирался плечом в открытую переднюю дверь. Трудно придумать ситуацию, более удобную для задержания. Милиционеры по-хозяйски подкатили вплотную к «Москвичу», не торопясь вышли.
– Ну что, ребята, помочь? – спросил лейтенант, вынимая пистолет из кобуры. Водитель же как раз в этот момент и очередной раз попробовал газануть, и неожиданно освободившееся из плена колесо выкинуло половинку кирпича прямо в стекло милицейской машины. Звон разбитого стекла приостановил операцию, инициатива ускользала из рук милиции. Боевики были уже в машине и начали разворачиваться, отстреливаясь. Но неожиданно на их пути возник племенной бык Генерал, гордость Удолов. Машина приближалась к нему на первой передаче, постоянно сигналя. Звук Генералу не понравился, он наклонил голову и пошел на супостата. При этом заревел так, что звука клаксона уже не было слышно. Пришедшие в себя оперативники прострелили задние колеса пытавшегося ускользнуть «Москвича». Поняв, что машина им больше не послужит, двое боевиков выскочили и, прикрываясь автомобилем, попытались отстреливаться.
Однако в тылу у них находился Генерал, который не собирался покидать поле боя и, только слегка приглушив свой рев и перейдя с баритона на густой бас, неторопливо приближался. Один из боевиков выстрелил в голову надвигавшегося на него чудовища. Пуля раздробила левый рог; это на несколько секунд задержало нападение, но судьба стрелявшего была уже решена. Не обращая внимания на милицию, он вскочил и с криком, выдававшим неподдельный ужас, бросился куда глаза глядят. Бык ринулся за ним. К счастью для боевика, Генерал поддел его оставшимся рогом на краю какого-то котлована, и он, сорвавшись с рога, полетел в заполнявшую его вонючую жижу.
Между тем выстрелы возле машин прекратились: один боевик был застрелен, а тот, что оставался в машине, сдался без боя и уже стоял в наручниках.
Генерал оказался доволен первыми результатами сражения, но сердит был не на шутку. Барахтавшийся противник его больше не интересовал, теперь он двинулся на остальных участников сражения, колеблясь, с кого бы начать. Оперативники, как государственные служащие, не решились применять оружие против народного достояния и ретировались в автомобиль, затащив туда же и задержанного. Генерала это вполне устраивало, в отличие от милиционеров он не понимал ценности государственного имущества и атаковал милицейские «Жигули» в лоб.
– Гена, Гена! – кричал подбегавший к полю боя мужичок в распахнутой телогрейке, из-под которой виднелось голое тело. – Ну что ты, маленький, ну что ты, хороший! Чего ты с ними связался, пошли, я тебе лучше комбикорму задам.
Генерал обернулся на голос, что-то промычал, видно, жаловался на обидчиков. Мужик подошел уже вплотную к своему подопечному, ласково потрепал его за ухо, потом щелкнул по носу:
– Ну, дуралей, что теперь с рогом-то будем делать? Пошли, пошли.
Бык тяжело вздохнул, засопел и отправился было за хозяином. Но он чувствовал, что для полной победы ему чего-то недоставало. Он повернулся к автомобилю, полному этих назойливых существ, поддел его под левый порожек здоровым рогом и опрокинул на бок. После чего не торопясь зашагал за мужичком. Пройдя метров двадцать, он обернулся, кратко проревел, что он думает о своих презренных противниках, и, уже не оборачиваясь, бодро зашагал за обещанным комбикормом.
Некоторое время на поле боя стояла полная тишина. Потом, чертыхаясь, оперативники выбрались из машины, поставили ее на колеса. Выловили из котлована уже не сопротивлявшегося последнего боевика и стали собираться в обратную дорогу.
Это было непростой задачей. Оказалось, что при первой атаке на милицейский автомобиль Генерал-Гена пробил рогом радиатор. В результате в обратный путь они отправились на машине покойного Афонина, переставив на нее колеса со своего «Москвича». Всем разместиться там не удалось. Двоих кто-то из местных подкинул до поста ГАИ, и они прибыли в Князев первыми. В результате, когда машина с задержанными, потерявшая по дороге глушитель, который, как выяснилось, был прострелен вместе с задними колесами, с ревом вкатила во двор отделения милиции, их с хохотом встречал весь личный состав. Главарь боевиков потирал скованными руками разодранную утром щеку, которая уже начинала гноиться, и время от времени злобно повторял: «Вот скотобаза!» После купания он источал такое зловоние, что его, против правил, прежде чем допрашивать, отправили в душевую.
«Усталые, но довольные все вернулись с задания невредимыми», – так, по словам Любочки, закончил свой рассказ «юморной» князевец.
– Надо бы Генерала в звании повысить, неизвестно, чем бы это без его помощи кончилось, – сказала Романова, выслушав всю историю. – Ладно, займемся делами.
Она сверила номер с тем, который ей продиктовал Турецкий. Сомнений не оставалось – машина того парня из Останкина.
И только тут она вспомнила про пейджер. Что-то он замолчал… Или они обо всем догадались. Не слишком ли догадливые?
Глава четырнадцатая ЧУЕШЬ, ЧЕМ ПАХНЕТ?
1
На следующий день, вернувшись из Можайска, Турецкий отправился в кабинет криминалистики к Моисееву.
Старый криминалист казался чем-то встревоженным. Он то и дело потирал руки, поправлял очки и вообще вел себя как-то неуверенно. Турецкому было нетрудно догадаться, в чем дело, ведь он уже знал, кто именно изображен на фотографии.
– Вы знаете, Саша, я сделал не менее десяти вариантов этих лиц, и… сходство…
– Не волнуйтесь, Семен Семенович, – улыбнулся Турецкий, – я знаю, на кого они похожи. Собственно, не похожи, а они и есть. Эти варианты вы спокойно можете уничтожить. Я думаю, так будет даже лучше. А вот третий…
– Но там же шесть человек!– возразил Моисеев. – Четыре молодых человека и две девушки.
– Так вы их всех состарили?
– Конечно, вот посмотрите.
Турецкий взял в руки шесть фотографий. На каждой из них был изображен человек среднего возраста, лет пятидесяти пяти. Об искусстве Моисеева Турецкий мог сейчас судить со всей очевидностью – потому что с двух портретов на него смотрели люди, с которыми он разговаривал совсем недавно – Валентина Андреевна Лисицына и Вячеслав Тимофеев, он же Попердяка. Не узнать их было невозможно, хотя, конечно, «постаревшие» портреты немного отличались от реальных людей. Валентина Андреевна была без очков, и лицо ее казалось более радостным, оптимистичным, чем было на самом деле. Тимофеев же был таким, каким, возможно, стал бы, сложись его жизнь по-иному, если бы не было ни обвинения, ни суда, ни десяти лет тюрьмы. В нем не было озлобленности и ненависти, хотя элемент ерничества, какого-то юродства все же имелся. Это у Попердяки было всегда.