Проводив Ирину, Турецкий как был в одежде прилег на диван и задремал. Собственно, спать он еще не собирался, но усталость брала свое. Он проснулся оттого, что в дверь кто-то отчаянно звонил. Он посмотрел на часы – полдвенадцатого ночи.
– Кого там черт несет! – выругался он.
Звонки не прекращались.
Турецкий вскочил с дивана и, на ходу всовывая ноги в домашние шлепанцы, подошел к двери.
– Кто там? – хриплым со сна голосом спросил он.
– Я, товарищ начальник, – раздался очень знакомый голос, который Турецкий не сразу узнал, – ваш давешний знакомец из Можайска.
Как только дверь открылась, в образовавшуюся щель юркнул Тимофеев и немедленно оказался в прихожей. Затем, плотно закрыв за собой дверь, сказал, злобно ухмыляясь:
– Я все узнал, начальник.
– Проходите, – буркнул Турецкий, еще не совсем проснувшись.
Он повел гостя на кухню, даже не предложив ему раздеться, а сам Тимофеев не догадался снять пальто и заляпанные жирной грязью ботинки, так и пошлепал по коридору, оставляя на чисто вымытом линолиуме грязные следы.
Турецкий машинально включил плиту и поставил чайник
– Чего покрепче не найдется, а? – спросил Тимофеев. – А то я пока ехал, так чуть от холода не околел. Ветрило-то какой, а у меня шубейка на рыбьем меху, – он ухмыльнулся и показал рукой на свое потертое, видавшее виды пальто.
Турецкий наморщил лоб, стараясь сообразить, есть ли в доме спиртное. Была бутылка «Киндзмараули», но ее Ирина припасла на свой день рождения, да и вряд ли красное сухое вино удовлетворило бы гостя.
– Кажется, где-то был спирт, – неуверенно сказал Турецкий.
– Давай, начальник, спиртяшки, – обрадовался Тимофеев и озабоченно спросил: – Он у тебя небось разбавленный? Не надо мне разбавлять, только дай кружку холодненькой водички на запив.
Турецкий нашел в шкафу бутылку от спирта «Рояль», где на дне еще плескалось граммов сто. Вылил их в стакан, налил чашку воды из-под крана и поставил перед Тимофеевым. Тот резко выдохнул и опрокинул спирт в рот, немедленно запил водой и только после этого крякнул и глубоко, с наслаждением вздохнул.
– Хорошо, – наконец сказал он.
– Ну что, Тимофеев, вы ведь ко мне по делу? – спросил окончательно проснувшийся Турецкий.
– Да, начальник, по делу. Нашел-таки я этого подлеца Леху. Как нашел – лучше не спрашивай, это мое дело, и тебе лучше сюда нос не совать. Этот прощелыга теперь такой чистенький стал, начальник фонда какого-то, не хухры-мухры. Что это за фонды за такие, я не понимаю и понимать не хочу. Раньше называли «малина», а теперь глядишь – «фонд». Так вот он в этом самом фонде директором-распорядителем числится. А самое главное, что он теперь и не Леха вовсе, и даже не Алексей, он, вишь ты, Аркадий Сотников. Весь такой упакованный, кожанка да иномарка. Так что я его едва узнал.
– Погодите, Тимофеев,– перебил Попердяку Турецкий, – он что же, по-вашему получается, сменил фамилию?
– Не по-моему, а по правде. Сменил-таки, гад! Потому его и найти оказалось нелегко. И на рожу изменился, и по имени.
– Да как… – начал было Турецкий, но Тимофеев засмеялся, показывая желтые зубы:
– Кликуха, начальник, кликуха-то она самого переживет. Ты хоть себе пластическую операцию сделай, хоть глаза разрежь и китайцем прикинься, а кликуха-то твоя при тебе так и останется. Вот и Леха, как был Алай, так им и остался. Его так прозвали за то, что в эвакуации на алайском базаре шмотьем торговал.
– А вдруг ошибка?
– Нету ошибки, начальник, – серьезно сказал Тимофеев. – Он это. Клянусь. Я его потом поближе разглядел, рожа-то его, хоть он и зубы вставил себе фарфоровые, хоть и отъелся, все равно – он это.
– Ну и где же он живет? – спросил Турецкий.
– Про то не ведаю. Это мне узнать не удалось. Так вам же в ментовской все это расскажут.
Тимофеев опять хитро подмигнул Турецкому. Он все так и сидел на табуретке – в пальто, в грязных ботинках, курил вонючую сигарету без фильтра, которую налепил на губу, и она подпрыгивала у него в углу рта, когда он говорил. Турецкому вдруг стало противно и захотелось, чтобы этот тип немедленно ушел. Хорошо хоть Ирины нет. Ему совсем бы не хотелось, чтобы жена любовалась на такого гостя.
– Ну что ж, спасибо за помощь, – рассеянно сказал Турецкий, думая, как бы скорее спровадить Попердяку. – Попробуем разыскать вашего, как вы говорите, Аркадия Сотникова. Так он служит в фирме?
– В фонде, начальник, в фонде, да чем ты слушаешь! Фонд с заковыристым таким названием. Я полчаса учил, прежде чем выучил: «Фонд демократизации экономики». Во как!
– Что? – переспросил Турецкий.
– «Демократизации экономики», – повторил Тимофеев, довольный произведенным эффектом. – А больше выпить ничего нет, а, начальник?
– Нету, – покачал головой Турецкий. – А что вы еще знаете про этот фонд, Тимофеев?
– Ничегошеньки, – осклабился Тимофеев, – но могу быть уверен – если уж там заправляет Леха или как его теперь – Арка-адий, – то ничего хорошего там не происходит. Так-то.
– Ну спасибо за помощь… – начал Турецкий.
– Но обещай, начальник, когда возьмешь его, в глаза посмотри и скажи: «Помнишь Попердяку»? Сделаешь, а, начальник?
– Сделаю, – ответил Турецкий.
Понимая, что непрошеный гость уходить не собирается, а так и будет раскачиваться на табурете посреди кухни, пока не окажется, что на метро он уже не успевает, Турецкий решился на крайность:
– Слушай, Тимофеев, может, дойдешь со мной до ларька, есть тут у нас рядом, круглые сутки работает, мне сигарет купить надо. Там и водка кристалловская бывает по четыре.
– Давай, коли не шутишь.
Тимофеев, наконец, поднялся. Они вместе с Турецким вышли в прихожую, и Саша, чертыхаясь и матерясь про себя, сунул ноги в ботинки и надел куртку. Проще всего было распить с Тимофеевым бутылку где-нибудь на улице или в подъезде, сославшись на то, что жена все равно выгонит, а потом спокойно идти домой досыпать. Да нет, какое уж там досыпать, надо срочно дозвониться до Дроздова, до Романовой, до Меркулова и пытаться сейчас, а не завтра утром узнать все, что только можно, про таинственный фонд «Демократизация экономики», где, по словам Тимофеева, заправляет такой лихой исполнительный директор.
4
До своей развалюхи в Можайске Тимофеев не дошел каких-то метров сто. Утром его нашли у забора с проломленной головой. Дело как открыли, так и закрыли – нелюдимый сторож молокозавода никого не интересовал, и его смерть прошла незамеченной.
Глава шестнадцатая ПРЕДАТЕЛЬ
1
Александра Ивановна вынула из сейфа папку, где был перечень всех «своих» муровских точек. Центр и новостройки ее не интересовали, и она сразу же перешла к последним страничкам, где был список частных домов, находившихся на территории Москвы. Нужно было выбрать четыре. Об охране она уже решила договориться с областной милицией – это было другое ведомство, и вероятность того, что сведения перекочуют оттуда, казалась существенно меньшей, чем если охрану этих объектов придется организовывать в Москве. Романова была уверена, что предатель работает не один, у него сеть подчиненных, причем эти также «свои».
Пересмотрев несколько дел, Романова остановилась на четырех адресах: 1. Митино, 1-ая Пинягинская ул., дом 39; 2. Южное Бутово, ул. Богучарская, дом 4; 3. Терехово, ул. Нижние Мневники, дом 16. Это был загадочный деревенский анклав между Крылатским и районом Октябрьского поля. Что бы выбрать еще? Романова еще раз просмотрела список и, наконец, записала на листе под номером четвертым: пос. Востряково Солнцевского района, 3-й Дачно-Мещерский проезд, 18.
Спецдонесения она печатала сама, понимая, что, как бы хорошо она ни относилась к своей секретарше Любочке, та тоже была под подозрением.