— Я нечто большее, чем человек.
— О, нет, — я насмешливо улыбнулся уголком рта. — Ты всего лишь оружие. И с тобой всегда будут обращаться, как с вещью.
— Уверен? — Рэйчел сделала едва заметный пас рукой, и в ту же секунду моё горло сдавила какая-то неведомая сила, лишив меня возможности дышать. — Это с тобой я могу обращаться, как с вещью, которую могу в любой момент сломать. — Заметила девочка, равнодушно пожимая плечами.
— Рэйчел, остановись! — это проснулась Фригга. — Отпусти его, Рэйчел.
— Зачем? — голос девочки звучал так невинно, словно она искренне не понимала, почему меня следует отпустить. — Он выводит меня из себя. Я никогда не прощу ему того, что случилось по его вине с моим братом. Я убью его.
По её голосу я ясно понял, что это не блеф. Она действительно готова убить. И её не будут мучить угрызения совести, она не почувствует раскаянья, ей не будет больно оттого, что она совершила убийство. Ведь она оружие, и её создавали как раз для того, чтобы она убивала «плохих людей». В данный момент «плохим человеком» она считает меня и потому полагает, что убийство — самое правильное решение.
С каждой секундой горло сдавливало все сильнее и сильнее, я начал задыхаться и не мог даже попросить о помощи, потому что воздуха в легких не хватало. Но Фриггу не нужно было просить. Она подошла к девочке и достала из кармана её комбинезона какой-то прибор, чем-то напоминающий мобильный телефон — самое распространенное средство связи в Мидгарде.
— Это пульт управления, Рэйчел, — с угрозой в голосе произнесла Фригга, демонстрируя девочке прибор. — Пульт управления тобой. И если я ещё раз увижу, что ты угрожаешь жизни моего напарника или любого другого человека, я буду вынуждена запрограммировать тебя в целях обеспечения безопасности. Лично я не хочу этого, ибо мне претит всякое насилие, но если окружающим будет грозить опасность, не сомневайся, я сделаю это. Не хочешь, чтобы тебя контролировала я, научить контролировать себя сама.
Рэйчел опустила руку, и я почувствовал, что опять могу дышать. У меня сильно кружилась голова, а в глазах темнело — длительное кислородное голодание давало о себе знать.
Рэйчел тем временем села на одно из пассажирских сидений, скрестила руки на груди и стала пристально смотреть в иллюминатор. Было похоже на то, что она обиделась. Фригга присела рядом с девочкой и взяла её за руку.
— Послушай, Рэйчел, я не хочу, чтобы ты боялась меня, — уже совсем другим голосом сказала мама. — Поверь, я вовсе не злюсь на тебя из-за того, что ты едва не прикончила моего напарника. Но его надо было спасать, времени было мало, и потому я повела себя чрезмерно резко, применив методы устрашения, которые мне совсем неприятны. Но это не значит, что мы не сможем стать друзьями и настоящей семьей. Да, ты поступила неправильно, но в том нет твоей вины. Просто ты ещё многого не понимаешь, вот и всё. Люди ценят жизни окружающих и никогда не убивают без крайней на то нужды. А любые конфликты стараются разрешить мирным путём. Если бы человеческая жизнь не ценилась, наступил бы хаос, и жить в мире стало бы попросту невозможно. Подумай сама, сегодня ты убьешь Локи, а завтра твоё поведение не понравится кому-то более сильному, чем ты, и он точно так же тебя уничтожит. Разве такую жизнь можно назвать нормальной? Если хочешь стать человеком, учись жить по человеческим законам.
— А Локи говорит, что я не стану человеком, — заметила Рэйчел.
— Локи не может этого знать. Никто не знает. Всё зависит лишь от тебя и твоего выбора. Только тебе решать, будешь ты человеком или нет.
— Не уверена, что хочу быть человеком, — тихо и как-то печально произнесла Рэйчел.
— У тебя ещё будет время подумать и принять верное решение. Так Локи разозлил тебя, сказав, что тебе не быть человеком? — спросила проницательная Фригга.
— Да, — тут же кивнула Рэйчел. — Он сказал, что я всего лишь оружие и только.
— Он ошибается. И я думаю, он сам это понимает.
Мне надоело, что обо мне говорят в третьем лице, и потому я не выдержал и вмешался:
— Я не сказал бы так, если бы она меня не спровоцировала. Рэйчел первая начала.
Фригга невесело рассмеялась и сокрушенно покачала головой.
— У меня такое ощущение, что я везу с собой детский сад. Заснешь на минутку, а дети уже поругались и подрались. Ладно, Рэйчел, её можно понять, но ты-то, Локи…
— Говорю же, Рэйчел начала лезть ко мне и говорить, что мне не место рядом с тобой, — попытался обрисовать ситуацию я. — Я лишь ответил ей тем же. Она меня разозлила, понимаешь?
— Если тебя может разозлить ребенок, значит, ты находишься с ним на одном уровне, только и всего. Потому я и вспомнила про детский сад. А если ты считаешь себя взрослым человеком, ты никогда не должен обижаться на детей. Ведь это смешно и глупо. Дети не понимают многих вещей, у них нет опыта общения, и они даже не могут отвечать за свои слова. И потому вряд ли разумно воспринимать то, что они говорят, всерьез, и тем более злиться и обижаться на это. Будь выше бестолковых детских обид, научись смотреть на это спокойно и снисходительно. Только тогда окружающие будут воспринимать тебя, как разумного взрослого человека.
— Да, ты права, — не мог не согласиться я. — Это и вправду смешно — ругаться с мелкотой.
На этом мои конфликты с Рэйчел действительно прекратились. Полет длился несколько дней, и за всё это время мы ни разу не повысили друг на друга голос. Я дал себе слово пропускать все выпады Рэйчел мимо ушей, но и сама девочка уже не пыталась задеть меня. Мы вообще, если на то пошло, очень мало с ней разговаривали. Так что соседство с мыслящим оружием меня не тревожило.
Я чем мог помогал матери: проверял, нет ли за нами погони, в порядке ли двигатели корабля и тому подобное. В большинстве случаев я, выполняя свои обязанности, чувствовал радость и гордость оттого, что действительно полезен матери. Теперь я её напарник, её верный союзник и единомышленник, а не обуза, как бывало раньше. Я чувствовал, что вырос в глазах матери, она относится ко мне почти как к равному, и это не могло не радовать.
Но бывали моменты, когда меня захлестывала странная, почти что детская обида. Фригга много говорила с Рэйчел, внимательно выслушивала все её мысли, утешала и поддерживала, когда девочка говорила о своих тревогах и переживаниях. Так она говорила со мной когда-то. Теперь нет. Теперь её общение со мной сводилось до кратких сухих указаний.
А мне ведь тоже хотелось поделиться с ней многим. Например, хотелось рассказать о Сэме. Нет, я не собирался его сдавать, просто хотел рассказать, что мы поссорились. Наш с ним конфликт до сих пор мучил меня, и мне всё чаще казалось, что я совершил ошибку, отказавшись вернуть его в команду. С дружбой Сэма я словно бы потерял частичку своей души и страдал от этого. Точно так же было, когда я потерял Дану. И о Дане я до сих пор не мог вспоминать без боли. И обо всём этом мне хотелось сказать матери, но она была целиком и полностью занята проблемами Рэйчел, и я понимал, что не должен валить на неё ещё и свои трудности.
«Ты уже взрослый человек, Локи», — говорил я себе в такие минуты. — «Тебе пора уже самому научиться справляться со своими проблемами, со своими чувствами и тревогами. Рэйчел ребенок, ей помощь нужна больше».
«А если я не хочу быть взрослым? Не хочу быть напарником Фригги, а хочу быть просто сыном, которого она любит?»
«Но ты сам хотел, чтобы к тебе относились, как к взрослому», — возражал я себе.
Меня раздирали жуткие противоречия. Ведь у медали, как известно, две стороны. Я так и не мог окончательно ответить себе на вопрос, кем я хочу быть для матери: напарником, на которого она может положиться, или сыном, которому она готова помочь. Конечно, хотелось бы и то и то одновременно, но я осознавал, что такое невозможно.