Мной овладели очень странные чувства. Не могу подобрать слов, точно описывающих моё состояние на тот момент. Счастье, от которого становилось больно и на глаза наворачивались непрошеные слёзы. Я мечтал увидеть Дану с тех самых пор, как она улетела с дикой планеты, но эти мечты были для меня несбыточными грёзами, и я и помыслить не мог о том, что однажды действительно увижусь с Даной, тем более так внезапно и неожиданно.
Миранда тем временем нетерпеливо хлопнула крыльями, призывая меня действовать.
— Да-да, конечно, — кивнул я птице, а затем зачерпнул воду из речки в ладонь и промыл залитое кровью лицо девушки. Я понимал, что кровь натечет заново, но надо же было сделать хоть что-то.
Тем временем Дана открыла глаза. Нет, она не пришла в себя, она находилась в странном промежуточном состоянии, когда предсмертные галлюцинации мешаются с реальностью. Возможно, она и видела, что происходит вокруг, но её мозг не был способен анализировать и обрабатывать эту информацию. Глаза Даны казались невидящими, мертвыми, и этот безжизненный взгляд не на шутку пугал меня. Уж лучше бы они оставались закрытыми.
Я решил, что надо дать ей воды. Из кармана я достал почти пустую банку из-под эликсира, допил напиток, плескавшийся на дне, затем тщательно прополоскал сосуд, наполнил его водой и поднес к чуть раскрытым губам девушки. Дана, так и не приходя в себя, сделала несколько глотков.
— Летим, Миранда, — позвал я птицу, взяв девушку на руки и поднявшись с ней по крылу орлицы, словно по трапу. А ведь раньше я и в одиночку так залезть не мог.
Полет продолжился. Я положил руку на лоб девушки и ощутил, что он очень горячий — Дану бросило в жар.
— Надо спешить! — крикнул я орлице. — У Даны в шалаше должны быть медикаменты, только там я смогу помочь ей.
Миранда недовольно дернула головой, словно бы говоря: «Сама понимаю. Но лететь ещё быстрее я не могу. Я же всё-таки птица, а не реактивный самолет».
— Я понимаю, что твои возможности не безграничны, но постарайся, очень тебя прошу! От тебя во многом зависит жизнь Даны.
Должно быть, моя просьба возымела действие, потому что Миранда трое суток летела без передышки. За это время Дана так и не пришла в себя, зато я сам приблизился к обморочному состоянию. Энергетического эликсира не было (все банки остались в ранце), а засыпать нельзя было ни в коем случае, так что в какой-то степени я был даже рад дикой непрерывающейся боли по всему телу, которая не давала мне заснуть. В другой ситуации я бы, наверное, страдал от этих болевых ощущений, но сейчас они меня мало волновали, потому что я мог думать только о Дане, жизнь которой висела на волоске.
К концу третьего дня Миранда, окончательно вымотавшись, всё-таки остановилась на ночлег. Птица выглядела такой несчастной и обессилившей, что у меня язык не повернулся приказать ей лететь дальше.
Положив Дану на траву и напоив её водой, я в который раз опустил ладонь на её лоб. На этот раз он оказался неестественно холодным. Дану уже несколько раз бросало то в жар, то в холод. Я быстро набрал валежника и разжег небольшой костер, чтобы девушке было теплее.
— Держись, Дана, — в сотый раз повторил я, снимая с её руки металлическую перчатку и прижимая холодную ладонь к своей щеке, пытаясь согреть.
Так я и сидел, глядя то на Дану, то на пляшущие языки пламени, выглядевшие особенно красиво и таинственно в непроглядном ночном мраке.
— Локи… Локи… — одними губами шептала девушка, не приходя в чувство.
«А может быть, она всё же помнит?» — с надеждой подумал я, проводя рукой по её распущенным сиреневым волосам. — «Хоть на подсознательном уровне, но помнит меня? Ведь даже Ника говорила, что мы понимаем только верхние слои своего мозга, а что таится глубже — загадка для нас самих. В чём в чём, а в таких вещах Нике доверять можно…»
Размышляя так, я и не заметил, как сон взял верх над тревогой и болью, и я погрузился в странную болезненную дрему.
Разбудила меня Миранда, причем весьма своеобразным образом — схватила клювом за плащ, подняла в воздух и начала трясти.
— Пусти! — тут же велел я птице. — Не видишь, уже проснулся. Спасибо, что растолкала, мне по-хорошему вообще не надо было спать.
Через пять минут мы вновь были в воздухе, а ещё через сутки добрались, наконец, до крошечного домика Даны.
Я занёс девушку внутрь, положил на настил из листьев, который, по-видимому, заменял собой кровать, и принялся лихорадочно искать аптечку. Нашел я её довольно быстро, ведь вещей в доме было не так уж много, но содержимое аптечки оказалось весьма скромным.
«А ты на что рассчитывал?» — спросил я у себя, перебинтовывая Дане голову и от всей души жалея, что не владею целительной магией. — «Это же всё-таки временное жильё, а не больница. А Дану могут спасти только в больнице или, на худой конец, в медицинском отсеке космического корабля».
С минуту я стоял в растерянности, пытаясь сообразить, что теперь делать, и вдруг понял, что выход только один — надо звонить Фригге. Я достал из кармана средство связи (повезло, что я не убрал его в ранец), выбрал нужную частоту и стал ждать.
— Слушаю, Локи, — почти сразу отозвалась мама. — Ты нашел базу?
— Нашел, но сейчас это не главное. Со мной Дана, она в крайне тяжелом состоянии, ей срочно нужна медицинская помощь, я не знаю, что делать.
— Будь с ней, — велела Фригга. — И скинь координаты вашего местоположения. Я скоро буду.
— Постой, но как ты собираешься… — задать вопрос я не успел: мама отключила связь.
Я хотел узнать, как она совершит посадку, если «Чёрный Квадрат» сбивает все посторонние корабли, но почти сразу забыл об этом: Фригга что-нибудь придумает.
Теперь мне оставалось только ждать. А ожидание было одним из моих самых нелюбимых занятий. Я предпочел бы, чтобы времени не хватало, и нужно было торопиться, спешить, бежать. Сейчас же делать было абсолютно нечего, и я принялся расхаживать из стороны в сторону и гадать, продержится ли Дана до того, как прилетит Фригга.
Неожиданно мой взгляд упал на стопку холстов, которая лежала в углу. Я тут же вспомнил, что Дана ещё в первый день нашего повторного знакомства говорила мне, что любит рисовать, и я сообразил, что это и есть её рисунки. Я подошел поближе и принялся разглядывать их. Дана рисовала горы и долины, леса и луга, реки и озера, рассветы и закаты, но ни на одном из её рисунков не было людей. Даже саму себя она не рисовала.
Меня опять потянуло в сон. Лечь пришлось на холодной голой земле, но я находился в таком состоянии, что было уже все равно. Сновидения мои походили на хаотичную нарезку из воспоминаний. Мне снился параллельный мир, Асгард в далеком прошлом, ссора с Сэмом, побег с вражеской базы. Я как будто заново переживал те события, что оставили в душе глубокие шрамы.
— Я, по-моему, говорила тебе, что спать на этой планете нельзя, — услышал я сквозь сон серьезный и строгий голос. Я с трудом разлепил глаза и увидел склонившуюся надо мной Фриггу. — Повезло ещё, что с тобой ничего не случилось.
— Нас, если ты не заметила, охраняет Миранда, — пробормотал я, ещё не успев окончательно проснуться и сообразить, что Фригга и понятия не имеет о том, кто такая Миранда.
— Её попробуй не заметь, — усмехнулась мама, сообразив, что речь идет о гигантской орлице, живущей рядом с домиком. — Она сначала вообще не хотела меня к вам пускать, но мы с ней быстро поладили. Животные чувствуют, каким людям можно верить, а каким — нет. Миранда действительно надежный сторож, но она всё-таки не человек, так что терять бдительность всё равно нельзя.
— Я не виноват, что у меня отобрали реактивный ранец, где был весь мой запас энергетического эликсира.
— Потом расскажешь, — оборвала меня Фригга. — Сейчас нужно доставить Дану на корабль.
С этими словами мама подняла лежащую без сознания девушку на руки и вышла из шалаша. Я взял самые необходимые из вещей Даны, включая портативный компьютер и одежду, и последовал за матерью.
Уже поднимаясь по трапу космического корабля, на котором прилетела Фригга (это была уже не «Северная Звезда», а какой-то другой корабль), я вдруг резко развернулся и побежал назад, вспомнив о Миранде. Я понимал, что надо спешить, но просто не мог не попрощаться с ней после всего, что она для нас сделала. Фригга, наверное, поняла это и потому не стала бранить за задержку.