Лес по-прежнему молчал, но жизнь в нем определенно была и кроме змей. Серебристые бабочки облепили всю траву у воды, под ногами иногда проползали разновеликие жуки, а на красный плащ Лалы то и дело садились длинноногие мошки, привлеченные яркой тканью.
Вдруг Ушаш споткнулся и резко остановился. Потом осторожно раздвинул покрывало ползучей травы:
– А вот и животные этого леса.
Под листьями лежал крупный скелет какого-то хищника, судя по клыкам и когтям длиной в ладонь. Перед кончиной зверь, должно быть, рыл землю – когти наполовину застряли в почве. Ошметки истлевшей шкуры виднелись только в подбрюшье, и цвет определить не удалось. Чуть поодаль Ушаш нашел еще один скелет, поменьше. И в отличие от первого, у него были сломаны ребра и свернута шея. Небольшие копытца напоминали козьи, только ноги были слишком длинные.
– Он сначала убил этого, а потом умер сам.
– Да, и ему было больно или страшно, – тихо добавила Лала.
– С чего ты взяла?
– Землю рыл.
Дальнейший путь замедлился. Они стали внимательно всматриваться в каждую увитую лианами кочку. То тут, то там находили скелеты и подолгу разглядывали в попытке понять, что это за животное и как оно умерло. Большинство скелетов были совершенно целыми, будто звери просто упали и перестали жить. Догадка пришла одновременно, когда под очередными костями мелькнул тонкий золотисто-зеленый хвост.
– Змеи! – в один голос сказали они друг другу.
Картина сложилась странная и страшная. Змеи, которые жили раньше только в Пустыне, пришли в чудесный и красивый лес, полный жизни, и вскоре тут остались только бабочки с жуками, которых невозможно да и нет надобности кусать.
– Но в Пустыне нет зеленых ануков, я бы знала.
– Может, они тут позеленели?
– Сначала надо посмотреть на горы, есть ли там путь, подходящий для змей. Он должен был открыться недавно, иначе скелеты животных рассыпались бы в прах.
– И скелеты маленьких людей с берега, – напомнил Ушаш.
Так за разговорами они прошли несколько поворотов реки, но лес вокруг не менялся – те же прямые деревья без веток, те же ползучие травы, те же кости. Когда стемнело, на лес наползла прохлада, а от реки потянуло давно забытым Лалой запахом свежего снега. И тут появилась новая забота: разжечь костер было не из чего.
В лесу, полном необычных деревьев, не нашлось ни единой сухой веточки. Даже свежих веток не было, только травы, лианы да сочные стебли кустарников. Зато Ушаш придумал, из чего сделать мягкую кровать. Кудрявые плети лиан, собранные вместе, служили прекрасной периной. Припасов еды пока было вдоволь – ашайны умели обходиться малым, но оба с тоской вспоминали о горячем питье. Выручил настой бодродуха из запасов Лалы: он растворялся в ледяной воде и делал ее чуть теплее. Лепешка, кусок сыра, небольшая вяленая рыба и несколько сушеных ягод хуш – получился вполне сытный ужин, после которого тянуло уснуть и забыться. Но лес, молчавший весь день, словно очнулся с уходом солнца. Стрекот, писк и шорохи наполнили каждый уголок зарослей, и Ушаш сказал:
– Ты спишь первая. Разбужу, как совсем будет тяжело пялиться в эту тьму.
– Хочешь успокоительного снадобья? – спросила Лала.
– Нет. Во-первых, мне и так спокойно на душе, а во-вторых, кто же тогда будет нас охранять?
Лала посмеялась вместе с ним над своим нелепым предложением и быстро уснула, укутавшись в плащ. Ночи в Пустыне были холоднее, и все же близость реки напитывала воздух влагой, которая словно выпивала тепло из тел. В песках такого никогда не случалось, и уже проваливаясь в сон, Лала подумала, что вода иногда может быть злее песка.
Проснулась она сама от ощущения, что прекрасно выспалась и чудом согрелась. Чудо оказалось вторым плащом. Ушаш накрыл ее, заботливо подоткнув края, а сам исчез.
Ночной лес свистел и сверчал, и уже не казался темным, хотя ни звезд, ни луны сквозь густые кроны видно не было. Лала встала, стянула плащ Ушаша и негромко позвала его.
– Я здесь, у реки, – отозвался он, – иди скорее сюда!
Лала сделала несколько шагов и остолбенела. Лес не был темным, потому что все вокруг реки сияло серебром так, что нужно было щуриться. Бесчисленные бабочки, которых они видели днем, и еще какие-то светящиеся букашки хороводили над водой, их танцы отражались в реке и на ближайших растениях с листьями-лодками. Казалось, небо высыпало свои звезды в воду, а они ожили и разлетелись по сторонам.
Силуэт Ушаша темнел на фоне этого безумного сияния, и Лала не сразу поняла, что тот стоит полуголый. С мокрых кос стекала вода и застывала сверкающими каплями на его груди и руках.