- Ты сделала свой выбор. Мы обговорили условия. Ты обязалась их соблюдать. Как и я. Я ни разу их не нарушил.
- Да, это так.
В салоне тепло, но меня мелко трясёт.
- Ты их нарушила.
Тихий вздох большого усталого зверя.
Просто жду. Какой бы сейчас пауза не была – будет ощущение, что я его перебила. А этого делать нельзя. Я не в той ситуации.
Его ладонь властно ложится на моё бедро.
- Я мог бы поддаться эмоциям, - продолжает он. - И наказать вас обоих. Его жёстче. Он мне никто. Банально устранить. Как досадную помеху.
При мысли об этом, и о том, что так всё и есть – ему стоит только отдать приказ, меня продирает насквозь новой волной нервной дрожи. Будто озноб бьёт.
- Он не знает о тебе, - пытаюсь защитить Данилу я. - Это я виновата.
- Но понимаю, - невозмутимо продолжает он, делая вид, будто не слышал моей последней реплики, - что такой вариант не даст мне того, чего я хочу. Нужного чувства. Я хочу, чтобы моя женщина сама знала, что она только моя.
- Я - твоя.
- Тобой сейчас движет страх быть наказанной. Страх потерять то, что имеешь. А имеешь ты больше, чем многие другие.
- Да, - снова соглашаюсь я. С чем тут спорить? - Я осознала. Прости меня.
Он качает головой:
- Не надо этих сантиментов. Ты знаешь моё к ним отношение.
Ищу слова. Губы трясутся. Главное сейчас - не расплакаться. Хотя нервное напряжение такое, что хочется кричать.
Он по прежнему внимательно смотрит на меня. Прожигает взглядом.
- Только благодаря тёплому отношению к тебе, а также тому, что я вовремя узнал о том, что происходило в течении последней недели, я готов спустить это на тормозах. Понять, простить, забыть и отпустить. Но в таком случае, мои обязательства по отношению к тебе будут завершены сегодня же.
- Я не хочу этого.
- Потому что зависима.
- Да.
- Ты уже и там зависима. И я это хорошо понимаю. Но там ты влюблена, и потому слепа.
- Этого больше не повторится.
Он молча смотрит на меня. Заставляю себя посмотреть ему в глаза. Это трудно.
Он пару раз играет желваками, а затем произносит:
- Ты знаешь, что такое «первый и последний раз»?
- Да.
- Вот это – он.
- Этого не повторится, - дрожащими губами заверяю я.
- Когда договор нарушается, последующие слова - дым. Я сужу по делам. Тебя услышал. Но знай. Если повторится - я не буду снова великодушен.
Он берёт с полки сигаретную пачку, вынимает белую сигарету, вставляет в тёмную полосу рта. Нажимает кнопку и стекло медленно уезжает вниз, впуская в салон тихий шёпот ночного дождя.
- Свежо, - безэмоционально констатирует он.
- Да, - отвечаю я.
Впечатление, что от страха и безысходности я сейчас потеряю сознание.
Он берётся за дверную ручку.
- Пойду пройдусь. Останься в машине. Василий отвезёт тебя.
Открывает дверь, чуть наклоняется вперёд, чтобы выйти, но перед тем замирает и холодно произносит:
- Ещё раз увижу его рядом с тобой – пеняй на себя.
Выходит и захлопывает дверь.
Глава 1. Прошлое. Провинция
Мои родители развелись, когда мне только-только исполнилось три года. Может быть я и была нужна отцу, но он не давал этого понять. Я его даже не помню. Хотя алименты, насколько знаю от матери, он платил исправно.
Если вы когда-нибудь были в Пензенской области, видели небольшие её городки, то знаете, что такое разруха и бедность. Название посёлка, в котором я выросла и в котором закончила школу, не имеет смысла даже упоминать. Обычный населённый пункт с типовыми домами-хрущёвками, парой крупных раздолбанных дорог и населением в несколько тысяч человек. Вид из окна - унылая серая картина. Серые стены домов в разводах и пятнах, загаженный дворы, уродливые граффити, хмурые люди. Скука, тоска и полнейшее отсутствие перспектив.
Природа красивая, но это, пожалуй, единственный плюс.
Я всегда хотела оттуда вырваться. В старших классах мечтала о том, что уеду в Москву, в которой никогда не была, но неоднократно видела её в кино и на Ютубе. Столица казалась мне самым шикарным городом на свете. Контраст, который я изо дня в день наблюдала, сравнивая кадры по телевизору со своей обыденностью, был настолько невероятным, что к одиннадцатому классу меня уже откровенно тошнило от посёлка, в котором я жила. В Пензу, в котором я бывала неоднократно, и которая мне в общем-то нравилась, я ехать поступать не хотела. Понимала, что после окончания вуза, скорее всего там и останусь. А это не входило в мои планы. Я хотела жить, не как мать. Изнурённая вечным добыванием денег несчастная женщина, которая так и не вырвалась из нищеты и так и не устроила свою личную жизнь. С мамой до моего подросткового возраста у нас были очень тёплые отношения, но в уже в девятом классе мы стали то и дело ссориться, а, бывало, и скандалить. У мамы была своя правда, у меня своя. Мы перестали друг друга понимать.