Я попросил десять минут. Да, я должен узнать, в чем там дело; но...
- Послушай, - сказал я Юркову, когда он объявил, что мое время истекло, - я, конечно, слишком привык иметь дело с роботами. Однако я понимаю, что ты, как-никак...
- Начинается! Абстрактный гуманизм... - принялся Юрков формулировать (или цитировать - этого я никогда не умел отличить).
- Но я просто боюсь за тебя! Мы же понятия не имеем, что там, в черном ящике.
- Тигры там. Людоеды.
- Не знаю.
- Ну, хорошо. Ты разговаривал с Берто, когда он уже вылез из ящика?
- Разговаривал.
- Ты не заметил - может, он покусанный был? Или в синяках? Или, может, его там, в ящике, голодом морили?
- Не морили...
- Так поедем скорее.
- Нет.
- Что - нет?
- Не могу.
- Хорошо. Что ты предлагаешь?
- Мы поедем в усадьбу. Но разыграем все это иначе. Представим, что не я от тебя, а ты хочешь от меня избавиться. Ты сунешь меня в черный ящик.
- Фревиль, я понимаю, что тебе до смерти хочется к тиграм и людоедам. Но из этого ничего не выйдет. Тот, кто толкает в ящик, должен быть старым работником Отдела. А тот, кого толкают, должен быть новичком. Так что ничего не выйдет. Нас моментально раскусят, вот и все.
- Что же делать?
- Ты, Фревиль, всегда был мастером по части задавания вопросов. С годами это стали называть иначе - недавно я услышал, что ты отличаешься блестящим умением поставить проблему. Но почему отвечать на твои вопросы достается мне?
- Это, знаешь ли, тоже вопрос...
- Хватит. Едем в усадьбу. И там ты будешь толкать бедного Юркова в черный ящик, где тигры сидят.
- Но как же так...
- Да так! Ты - старожил Отдела. Я буду новичком. Все правдоподобно.
- Но...
Юрков хлопнул меня по плечу:
- Да почему бы тебе не позволить старому другу отдать жизнь во имя достижения абсолютной истины?
Я был вне себя. Но Юркову все было нипочем. Он хохотал.
- Что ж, двигаем! - сказал Юрков.
- Вперед! - согласился я.
- Все будет как надо, старик! - сказал Юрков.
- Не сомневаюсь! - сказал я.
- Это мое, - сказал Хемингуэй.
- Ничего! - сказал Юрков.
- Ну, пора, - сказал я.
И мы выехали в усадьбу...
Решили начать с того самого бара. Он произвел на меня, в общем, приятное впечатление. Я высказал свое мнение о баре и старике-австрийце, который встретил нас там; Юрков воздержался от комментариев и сказал, чтобы я не болтал о постороннем за работой.
Работа наша заключалась в том, что мы сидели в баре и ждали.
Примерно через час Юрков вспомнил: за вредность полагается усиленное питание. Но едва мы сделали заказ, как в дверях появился человек определенно не здешнего вида. В нем мало что напоминало обитателя фермы - и в одежде, и в манере держаться. Что касается последнего, то он, пожалуй, был пьян...
Юрков мгновенно исчез.
Удачно использовав то обстоятельство, что старикавстриец (а вошедший, заметил я, поздоровался с ним) уже все приготовил на две персоны, я без труда заполучил незнакомца к себе в соседи.
Мы выпили. Знакомство, таким образом, состоялось.
Он спросил, для кого я заказывал салат, которым он закусывал, ( я только сокрушенно вздохнул, намекнув на длинную, грустную и безнадежную историю... Он пообещал мне - если я когда-нибудь все же решусь поведать ему о горестях своих, то он с удовольствием выслушает меня и поможет всем, что окажется в его силах. Затем мы перешли к модной теме: на службе ничего не сделаешь, без конца отвлекают пустые хлопоты. Он поддакивал, а потом, разумеется, приступил к рассказам о себе. Сюда, в усадьбу, он приезжает именно для того, чтобы поработать, наконец, над своей темой; вообще-то он неудачник, но вот теперь решил форсировать работу и, как сказано, наезжает сюда, в усадьбу, чтобы иметь несколько дней в неделю для настоящего раздумья.
Я решился. Я сказал ему, что на работе у меня появился новый коллега. Нежелательный субъект. И что я не могу от него избавиться.
Он задумался. Он ведь обещал помочь мне. И спросил меня, где я работаю.
Я назвал собственную лабораторию.
Тогда он улыбнулся и сказал, что знает эту лабораторию, тематику ее знает: роботехника и так далее. Выяснилось, что ему известно и большее:
- Ваши ведь выжили недавно одного типа...
Я изобразил удивление. Сказал, что недавно у нас один человек уволился, но подробности мне совсем неизвестны.
- Они как приехали сюда дружной компанией... - пробормотал незнакомец, доливая себе. - Да как он потом отсюда рванул...
Тогда я пошел в атаку и прямо спросил, не знает ли он, как это сделали. Ответом мне был его вопрос - где мой конкурент.
Конкурент? Кажется, я на верном пути...
Я сказал, что вот жду его, он должен появиться с минуты на минуту.
- Ты мне, главное, не мешай... - сказал незнакомец. - Заказывай.
Я заказал бутылку. Когда появился и подсел к нам Юрков, незнакомец дал мне понять, что я должен оставить их наедине. Всем своим видом он показывал, что всерьез занялся моими делами, и улыбался мне едва ли не отечески.
Я подумал, - сколь обманчива упаковка, в которой существуют добро и зло! Юрков кого угодно способен вывести из себя тем, в какой своеобразной манере он заботится о людях. А этот - подкупает...
Итак, я оставил их вдвоем.
Я неважно чувствовал себя от употребления алкоголя и решил использовать время для того, чтобы сделать укол. В маленькой амбулатории, дожидаясь вызова в процедурный кабинет, я продолжил чтение очерка о Станции, - я не расставался с этим журналом:
"Человека всегда трудно понять, даже близко знакомого. Очень трудно понять человека. И я волновался - пойму ли я Юркова?
Мне приходилось видеть Юркова в разных ситуациях.
Везде он казался одинаково неторопливым, добродушным, необычайно вежливым и тонким человеком. Просто он всюду оставался самим собой. И когда слушал музыку. И когда показывал мне на вездеходе окрестности Станции. И когда стоял за пультом. И когда руководил исследованиями или танцевал.
Ему показывают новую задачу. "Так, так... Это ясно. Возьмите. А, вот тут неясно. Это уже интересно... Сделаем вот так! Ну, в таком виде можно уже и роботам отдавать". Бывает, роботам неделю решать, а он посмотрит - цепко, пристально и скажет ответ. Роботы помучаются, повычисляют - верно. Это озарение таланта, молния интеллекта.