Про эту главную тюрьму Англии говорили, что она плодит больше воров и мошенников, чем все притоны и разбойничьи вертепы страны. И действительно, тюрьма представляла улей, где роились преступники. Здесь планировались кражи и ограбления, сюда безбоязненно являлись посланцы преступного мира, приносили монеты и слитки металла: фальшивомонетчики и здесь не сидели без дела; воры-карманники тоже не теряли времени даром: совершенствовались в своем ремесле и давали уроки новичкам. Преступники обучали грязному ремеслу молодых девушек, учили, как стянуть часы или бумажник у зазевавшегося ротозея.
Для большинства из них отсюда дорога была одна: на роковую перекладину, а то и на костер или плаху. В этом смысле «Ньюгейтская обитель» служила лишь своего рода пересыльным пунктом между судом и виселицей. В лучшем случае — ссылкой на каторгу.
Здесь будто бы Дефо и записал с ее слов историю жизни этой лондонской воровки. Однако пока что это были лишь слухи.
Но вот вскоре после выхода в свет книги Дефо появилась серия анонимных памфлетов, автор которых прямо утверждал, что настоящая Молль Флендерс умерла в Гэлуэй в апреле 1722 года, где ее знали под именем Элизабет Аткинс. Однако при ближайшем рассмотрении эти памфлеты оказались чистой спекуляцией и представляли собой не что иное, как вкратце изложенное содержание романа Дефо с добавлением некоторых настоящих имен, чтобы создать впечатление правдивости. Наиболее известным из этой серии (выходившей на протяжении нескольких лет) был памфлет «Непостоянство судьбы», где сообщалось имя наставницы Молль — Джейн Хэкэбаут. Лондонцы тотчас узнали в ней реальную Кет Хэкэбаут, чье имя долгое время не сходило со страниц газет. Ее брат, разбойник Фрэнсис, был повешен в 1730 году, а сама она отправлена в ссылку год спустя. Считают, что У. Хогарт в своей знаменитой серии гравюр «Карьера шлюхи» изобразил эту самую Кет Хэкэбаут. «А вы думали нет?!» — восклицал автор тогда же появившейся поэмы о жизни Молль Хэкэбаут — своеобразном жизненном комментарии к этим гравюрам. Цель этих комментариев состояла в том, чтобы помочь распознать за изображенными художником фигурами подлинные персонажи. Но и без того сходство было настолько разительным, что лондонцы без труда узнавали в роли сводни известную на весь город владелицу публичного дома Элизабет Нидхем, в сладострастном джентльмене — не менее известного ростовщика и распутника Фрэнсиса Чатериса, словом, за каждой фигурой на гравюрах угадывался прототип.
Но почему в поэме героиню зовут Молль? Ведь у Хогарта ее именуют Мэри. «По имени известной героини мистера Дефо», — заявлял автор поэмы, для которого Молль Флендерс, как, впрочем, и для всех читателей, являлась синонимом «разврата и порока». Сочинитель поэмы, видимо, не сомневался, что Молль Флендерс и Мэри Хэкэбаут — одно лицо. Впрочем, все это оставалось в сфере догадок и предположений, не подтвержденных разысканиями. В ту пору никому в голову не пришло обратиться к сообщениям газет того времени, когда Дефо работал над своим романом. А между тем, если бы это сделали, то кое-что прояснилось бы в вопросе о прототипе Молль Флендерс.
Впервые этим занялся Уильям Ли, автор трех томов «Дефо, его жизнь и необнаруженные рукописи» (1869 г.). Среди огромного множества статей, публиковавшихся в изданиях, где сотрудничал Дефо, он обнаружил сообщения, имеющие, как он полагал, прямое отношение к Молль Флендерс.
Летом 1720 года в журнале мистера Эплби «Ориджнел уикли джорнэл», где сотрудничал Дефо, появилась небольшая заметка, написанная в форме письма. От имени некой Молль, проживавшей на Розмэри-лайн, близ Ярмарки тряпья, в заметке рассказывалось о судьбе лондонской воровки-карманщицы, которая незаконно вернулась из ссылки, о том, как, узнав об этом, ее шантажировал один человек, грозившийся выдать ее, если она не станет делиться с ним своей добычей.
Намек на шантажиста слишком прозрачен, чтобы не узнать Джонатана Уайлда.
Это был «кумир» лондонского дна, ловкий и жестокий, вор из воров и мошенник из мошенников, совершивший свой первый выход «на великую сцену жизни» в 1682 году. К тому времени, о котором идет рассказ, он порвал с воровским ремеслом и занялся более прибыльным бизнесом, содержал под видом таверны знаменитый на весь город притон. Дела Джонатана Уайлда шли неплохо, если учесть, что его заведение славилось не только как «храм греха», но и как склад краденых вещей. Когда вышел закон, по которому укрытие краденого считалось уголовным преступлением и жестоко каралось, умный и хитрый Джонатан Уайлд замыслил грандиозный план: создать единую организацию для воров всех видов, иначе говоря, решил объединить разношерстных уголовников в хорошо дисциплинированную организацию.