Те, кто встречал тогда Раевского, отмечают, что он выделялся среди своих. Держался властно. Был красив, но всегда печален и задумчив, высок ростом, слегка сутулился. Одет был в походную форму сербского полковника, в головном уборе командира дивизии. Через правое плечо висела на тонком ремне черкесская сабля, принадлежавшая когда-то его деду, а на груди — два русских ордена. Скоро к ним прибавился третий- сербский Таковский крест.
Генерал Черняев в состоянии раздражения часто бывал несправедлив, правда, потом он всегда стремился загладить резкость. Людям чувствительным это было особенно тяжело. Так случилось и с Раевским. В этом смысле характерен эпизод, который приводит в своей книге «Сербско-турецкая война» Владей Джорджевич, непосредственный участник этого столкновения.
«Не успел я сесть, как дверь открылась и вошел офицер в походной форме сербского полковника. Через правое плечо висела на тонком ремне черкесская сабля, а на груди были два русских ордена.
Генерал Черняев посмотрел на него с удивлением и указал на стул:
— Откуда вы, полковник Раевский? — спросил главнокомандующий.
— С Прчиловских высот, ваше высокопревосходительство. Я приказал всей армии отступить к Джунису!
Ложка выпала из рук Черняева.
— Да вы в своем уме?! Какое отступление, Господи Боже мой?
— Но, ваше высокопревосходительство, дальше держаться было невозможно, — произнес Раевский, вставая.
— Да как вы смели без особого распоряжения оставить вверенные вам позиции?
— Я дважды посылал за распоряжениями, но, не получив ответа… — начал было Раевский.
Черняев схватился за голову и заходил по приемной.
— И так поступает полковник русской армии!..
Желчь закипала в Черняеве. Он остановился перед
Раевский и, жестикулируя у самого его лица, процедил сквозь зубы:
— Вы… вы… недостойны носить фамилию Раевских. Вы запятнали честь своего деда, который так славно дрался против Наполеона, вы осрамили своего брата, государева адъютанта!
Бледный как смерть, Раевский отпрянул назад, словно наступил на змею, и только произнес:
— Это неправда, Михаил Григорьевич! — схватил шапку и вышел.
Полковник Раевский собирался в ту же ночь покинуть Алексинец и сербскую армию и вернуться домой. И он мог это сделать. Русские добровольцы, вступившие в сербскую армию, не приносили никакой присяги и не признавали власти Черняева, не говоря уже о сербских властях или суде. Однако генерал в тот же вечер извинился перед полковником за нанесенную ему обиду. А на другой день на груди молодого графа появился третий орден — Таковский крест.
Награды этой он был удостоен по праву.
Многие участники войны, видевшие тридцатишестилетнего русского полковника в деле, отмечают его бесстрашие. Он не терял присутствия духа и в самые трудные моменты. Так вел он себя и 20 августа около Алексинца.
После ожесточенных боев туркам удалось переправиться через Мораву на правый берег. Передний край сербских позиций проходил по Голой горе, слабо укрепленной, с небольшим гарнизоном в двадцать тысяч человек. В решающий момент Раевский был назначен его командиром. Вскочив на коня и пожав на прощание руку генералу Черняеву, он умчался в сторону передовых позиций. Обычно мрачный и молчаливый, вспоминает один из участников этого сражения, Раевский перед боем был весел и, вопреки своей манере, чрезмерно разговорчив.
Турки в числе 60 тысяч атаковали позиции отряда Раевского на Голой горе. Сдерживая их яростный натиск, он тем самым не давал возможности обойти с фланга основные силы. Батареи Раевского вели себя героически, солдаты и офицеры проявили подлинную отвагу. В разгар боя Раевский был на одной из этих батарей, выдвинутых далеко вперед по склону виноградника. Он готовил контрудар и уже приказал трубить сигнал атаки, когда его и поразила насмерть шальная неприятельская пуля. Сохранилось донесение капитана Косты Шаматовича, командира батареи, на которой был сражен Раевский. Его тотчас отнесли в тыл на перевязочный пункт, но было уже поздно.