Стук повторился.
Словно кто-то часто стучал веткой по стеклу, но на улице в радиусе нескольких метров не было даже куста, разве что сильный ветер мог принести что-то с парка по соседству.
— Не обращай внимания, — заметив его необъяснимо откуда взявшую нервозность, прокомментировала Джастин. — Здесь нас они не достанут.
— Кто? Фанаты или хейтеры? — фыркнул Мартин, все же собираясь подняться и посмотреть. — Популярность штука...
Окно разлетелось со звоном столь громким, будто в комнате царила мертвая тишина, но музыка все так же тихо играла из колонок над головой, а компьютер привычно шумел, словно ничего и не произошло. Мартина как-то задумывался о том, как пугающе, наверное, звучит радио в попавшей в аварию машине. Где людские искалеченные тела, кровь, осколки и на фоне трагедии ведущий зачитывает новости футбола.
Камень приземлился на пол, прямо у ног Мартина. Никаких примотанных к нему записок и прочей примитивной лабуды. Как только он потянулся к нему рукой, то внезапно понял, что не может двигаться.
Конечности налились свинцом, кости приклеились к мышцам намертво, не позволяя тем нормально функционировать. Не отрывая взгляда от булыжника в окружении мелкого стекла, Мартин снова и снова пытался пошевелиться.
— Джастин, что происходит?
Но из-за рта не вырвалось и звука.
Ему знакомо было понятие сонного паралича. Частенько в подростковом возрасте он вроде как просыпался, старался скинуть с себя липкий кошмар, кричал, надрывая горло, звал мать, чтобы та спасла его либо спасалась сама, когда Мартин еще не мог отличить реальность от мира грез. С возрастом подобные случаи сошли на нет, но боязнь снова почувствовать беспомощность и уязвимость перед любыми внешними факторами никуда не исчезла.
В разбитое окно заглядывала беспросветная тьма, без единого уличного фонаря, которых в их районе было в избытке. Комната внезапно стала крошечной, воздух тяжелый и вязкий, щекотал ноздри и царапал стенки гортани. Откашляться или чихнуть не выходило.
— Гнилые души тебя здесь не достанут, — буднично ответила на его ранее заданный вопрос Джастин. — Не переживай. Осталось еще немного.
— Что? Что с тобой? Что ты несешь?
Вместо слов бульканье. Погрязшие в трясине звуки, брыкающиеся и пытающиеся выбраться, стекающие теплой слюной по губам. Покалывание в конечностях оставляли Мартину надежду, что его невозможность двигаться всего лишь временное мероприятие. Но все это так не было похоже на сон. От столь сильного симбиоза злости и страха, он давно бы уже должен бы проснуться, но Джастина все так же смотрела и заботливо вытерла влагу с нижней части его лица.
Причинив себе боль — он точно очнется от марева. Неужели недосып настолько на него повлиял, или менеджер подсыпала наркотиков ему в энергетик? Только бы добраться к осколкам на полу, либо просто упасть со стула. Хоть как-то пошевелиться, не оставаясь бесполезным обслюнявленным паралитиком.
— Все в порядке, — шепчет Джастин, убирая мокрые от пота пряди с его лица. — Не бойся.
Легко сказать! Ярость, вскипающая в нем, только сильнее нагревала тело, итак разгоряченное из-за июльской жары и холодной прелости ужаса и бессилия.
— Да пошла ты, — выдохнул Мартин напоследок, прежде чем окончательно обмяк, потеряв сознание.
И проснулся.
***
Электричка, старая, пахнущая ржавчиной и маслом, упрямо несла их в дебри, куда-то на край цивилизации. Еле дойдя до туалета, чтобы покурить, Мартина несколько раз подкинуло так, что он едва не отлетел в другой конец вагона, а затем бросил эту затею, просто отсаживаясь подальше от выхода, откуда то и дело нервно посматривал Билл.
Проверить бабку-гадалку на честность оказалось хорошей идеей, которую и предложил барабанщик, не желая по его словам трагичной и ужасной смерти для своих друзей. А у Мартина просто не было выбора, потому пришлось тащиться в этом, доживающим последние дни, поезде, наблюдая, как за окном сменяют друг друга одинаковые столпы электропередач и небольшие фермерские угодья. За полчаса пути он насчитал уже с дюжину и тех и иных, не найдя более интересного занятия, разве что пытался вычислить частоту их возникновения, но путался в расчетах каждый раз, когда натыкался на сгорбленную фигуру друга на скамье.
Обида на Билла никуда не исчезла, потому диалог не клеился именно по его инициативе. Впрочем, не сильно Мартина и волновала чужое чувство вины. Позавчерашний кошмар остался тонкой, неприятной пленкой на нем.