— День прошёл обычно?
Когда моя копия не ответила, почему-то возникло какое-то странное тревожное чувство. Я поднял голову, уставившись на самого себя.
— День прошёл обычно, Феликс?
— Обычно, да?.. — почесал он голову, медленно заговорив. — Можно и так сказать. Тебе бы стоило побольше практиковаться в языке жестов, приятель. Нам явно не хватает живого общения. Она говорила слишком быстро, я не всё мог понять.
Земля ушла из-под моих ног. Горящая лампа над нами начала искриться, задул ветер, само пространство задрожало. Шепотом я спросил:
— Что ты натворил, ублюдок?
Моя копия, начав исчезать прямо на глазах, истерично засмеялась.
— Всего лишь немного пообщался с немой девочкой. Показалась очень приятной, словно воплотившаяся мечта! Только подождать, пока немного подрастёт, но это же для нас не проблема, да? Я бы на твоём месте завтра встретил её рано утром у школы, иначе она может расстроиться. Не спутаешь ни с кем другим, не сомневайся, чувак. Ха-ха-ха!
Резервная копия окончательно развеялась, оставив меня в кромешной тьме.
«Кажется, это джекпот, Мистер Фишер!»
Возбуждённый голос Пита окончательно вывел меня из себя, заставив в несуществующих вероятностях устроить погром. Утро обещало быть весёлым.
Глава 36
Школа, в которую я ходил в переписанной реальности, мало чем отличалась от прошлой. Планировка, кабинеты, уроки — в сущности, шаблон мало отличался. Единственная разница, которая действительно указывала на то, что школа была другой — люди. Другое руководство, другие работники и другие вредители — вот ключевое отличие, к которому мне нужно было привыкнуть.
Но к которому мне не нужно было привыкать.
Я узнавал свой класс. Узнавал детские лица, узнавал учителей. Первый день это сильно дезориентировало и сбивало с толку, и единственное, что меня радовало: я, который не я, также не имел друзей. Пустышка. Примечательной разницей будет только то, что про моё существование знали, вполне себе вызывали на уроках, дети иногда обращали внимание на то, что сзади сидит какой-то необщительный пацан, но ничем таким это не заканчивалось.
Будто метафизическое сознание Немое пыталось спроецировать ситуацию в Стивенс-Пойнте на Реинвелл, только без учёта чего-то, что могло бы это же Немое разбудить. Буквальное воплощение натянутой совы на глобус, которая при малейшем осмыслении разрывается на части, забрызгивая своими кишками кричащих от ужаса детей.
К сожалению, когда речь заходит про метафизический океан, такое понятие, как последовательность событий, эффект бабочки, логика и здравый смысл просто перестают учитываться. По крайней мере, если реальность опять не перепишут, в полной мере учитывая всё происходящее.
Всё лишь у нас в голове. Интересно, сколько раз я это уже себе повторял, повторяю и буду повторять? Мистер Стивенсон, старый ублюдок, черти его драли, наверное, оценил бы.
— Он-я не соврал, — констатировал обреченно я. — Я действительно узнаю её из тысячи.
На улице было раннее утро. Дети, весело переговариваясь, с мини-зонтиками на голове шли в школу. Небо было мрачноватым, с неба капал слабый дождь. Весь мир вокруг меня казался удивительно серым, таким обычным и «нормальным», за исключением одного единственного… человека.
Оглядываясь, явно нервничающая голубоглазая светловолосая девочка не могла найти себе места, ожидая появления нового «друга». Она не просто выделялась — в моём и только моём восприятии она словно сияла. Яркая, наполненная тысячами красок, сочетающая в себе всё то, что попадало под мои вкусы, начиная от черт лица, мимики, мелких повадок и характера, который я ещё, сука, даже не знал! Несбыточный «Немой» идеал женщины, который я себе хотел. Только пока ещё не совсем нужного возраста. Моё тело словно сходило с ума, сердце в груди быстро билось, дыхание сбивалось, хотелось подойти, пообщаться, просто находиться рядом.
Наивные романтики на моём месте подумали бы, что это та самая ванильная «детская любовь с первого взгляда». Но реальность была намного более мерзкой и ужасной.
Меня разрывало от появившегося влечения к «ребёнку», я чувствовал бесконечное отвращение к себе, ненависть как по отношению к ублюдку в зеркале, так и к так называемому «невинному» ребёнку, и вместе с этим животный ужас. Самым же ужасным было осознание того, что на меня никак не воздействовали. Это были исключительно мои эмоции, мои ощущения, которые настолько сильно противоречили моему естеству, что это вызывало ещё большее отвращение.
Мне хотелось одновременно пойти купить ожидающей меня-не-меня девочке молочный шейк за свои собственные карманные, прострелить ей череп и просто в ужасе сбежать в какую-то далёкую-далёкую ветвь, где оно меня какое-то время не найдёт. И при этом — всё одновременно.
Наличие собственной субъективной вечности спасало. Я успел немного всё обдумать и просто прийти в себя. К счастью, моя психика не могла вечно сходить с ума и в какой-то момент просто начала потихоньку адаптироваться к происходящему. Я просто принял, что увидел перед собой собственный идеал, и чёрт с тем Мистером Стивенсоном, что пока ещё не доросший до нужного возраста. Вместе же с этим — принял, что увидел перед собой истинный ужас нулевой глубины.
Мне достаточно было взглянуть на эту тварь один раз, чтобы понять, смертное воплощение чего передо мной находится.
Я скосил взгляд в сторону дороги, где, деля один чёрный зонтик на двоих, застыли две широко улыбающиеся фигуры ведущих. Они синхронно помахали мне рукой. Я помахал в ответ.
В следующий миг мимо них проехала машина и они исчезли, оставляя весь этот звиздец на мои хрупкие детские плечи.
Кажется, я ещё не спрашивал у Мистера Стивенсона, полагается ли атлантам отпуск. Почему-то у меня возникало такое чувство, что ответ будет примерно таким же, какой ответ я даю своим «работникам».
В Атлантиде есть явные проблемы с трудовым договором, но меня это совсем не беспокоило, пока я сам не столкнулся с этой проблемой. И так всегда. Наверное, как-нибудь нужно будет озаботиться тем, чтобы этот трудовой договор вообще появился?
Глубоко вздохнул, поправив свой рюкзак с кошаком.
Я обязательно выживу.
— Думала, что я уже не приду? Где твой зонтик?
Мой вопрос заставил тварь в теле девочки удивлённо подскочить. Честно говоря, в тот момент, когда она открыла рот, я чуть не основал кирпичный завод.
Девочка, признав моё лицо, ярко улыбнулась, принявшись быстро… общаться со мной. Пока она быстро-быстро размахивала руками, убеждая меня в том, что моя резервная копия была права, я держал зонтик, закрывая как её, так и себя.
Местные головные уборы мне казались слегка странноватыми.
— Забыла, — констатировал я из того, что она… сказала.
По крайней мере, смертное воплощение меня не узнало. С Мистером Стивенсоном, судя по его словам, ситуация была бы совсем другой. Либо он просто врёт. Сомневаюсь, что старый ублюдок постеснялся бы открытой лжи. Он никогда не пытался показать себя сущностью с какими-то принципами. Да и кому показывать? Такой же твари без принципов?
Девочка, ярко-ярко улыбнувшись, спокойно кивнула. Как ни странно, мне нравилось, что она была негромкой не только физически, но и психологически. Крикливые нервные женщины всегда меня раздражали. Да и кого не раздражали?
Вот же ж сука.
Воплощение Немое было счастливо, что нашёлся одногодка, владеющий далеко не самым распространённым навыком. Видимо, ни в какие «сообщества» людей с похожей проблемой девочка не входила и, судя по всему, посещала самую обычную школу. Не уверен, нормально ли это, но, в сущности, насрать. Не глухая же, английский знает, умеет мысленно читать и писать, не отсталая.
Проблема в том, что на саму ситуацию мне не насрать.
Я не позволял себе переигрывать наше общение, боясь своими действиями спровоцировать метафизическое сознание. Не позволял просочиться своему безумию ни на миг, отыгрывая настолько нормального мальчишку, насколько это было возможно. Я чувствовал себя так, будто нахожусь на минном поле. Уверен, моя резервная копия чувствовала себя заметно спокойнее, осознавая, кому позднее придётся разгребать всё это дерьмо.