Всё изменилось, чёрные чернила проникли в моё сознание, изменяя и направляя мысли. Улыбка, которая легко пляшет на грани иронии и злобы, нарисовалась на моём лице быстрее, чем я успел что-то осмыслить. Грубые выражения и прямые слова словно потеряли свою суть, уступив место образам, намёкам и тайнам, словно в каждом моём движении заключён какой-то шифр. Мои мысли, образы трансформировались, приобретая чёрно-белый оттенок.
В этом чёрно-белом мире ты либо подчиняешься неведомым правилам и остаёшься, либо нарушаешь их, и мир начинает выталкивать тебя, словно лишний элемент. Я — вторженец, фальшивка, человек, злая сущность, которой здесь не должно быть. Тень, решившая занять судьбу другого, обманув весь мир.
Сука, сука, сука, сука, черти драли Мистера Стивенсона и это проклятое древо реальности, мне опять что-то прямо на ходу промывало мозги! Оно даже не скрывалось, я прекрасно понимал, что происходит, и противиться этому было безумно сложно! Ладно, твоя взяла, нуарный комикс, будем играть по правилам! Или тебе так будет казаться, ублюдок.
Мой реципиент, схвативший револьвер, понимает, что в комнату пришёл кошмар, и вместо избитых диалогов, как истинный житель чёрно-белого мира, мгновенно прибегает к оружию. Здесь, среди чёрно-белых страниц, у злодеев всегда есть заряженный револьвер под боком.
Но, увы, я неотвратим. Здесь, где властвует сила океана, а тёмные сущности стремятся к освобождению, моя власть абсолютна.
Вдохнув приятный воздух, насыщенный силой, я позволил своей улыбке стать блаженной. Тело реципиента вдавливается в кресло, он при этом истошно хрипит. Медленно приближаясь, я замираю, долго смотря в его глаза. Чёрно-белый мир вокруг меня дрожит.
Почему я смотрю ему в глаза? Черти из зАда, потому что так диктуют законы! По крайней мере, после небольшой поездки я точно смогу написать портрет для идеальной-совершенной-прекрасной-чудесной малышки Мэри. Она точно оценит такой необычный стиль!
Наконец, время пришло.
— Чудовище из глубин космоса, возжелавшая света тень, погрязший в пороках отголосок прошлого, насытьтесь его плотью, душой и воспоминаниями о былом вдоволь.
Надеясь, что эта часть моего путешествия в чёрно-белый мир останется в тени, не доходя до ушей недопустимо любопытных существ, я закрыл глаза. Но влияние не обошло только меня. Из-под моей фальшивой оболочки начала выползать тварь. Редди-Пинкл превратился в Блэки-Грея, потеряв привычные оттенки. Перед глазами Джона Смита развернулся тот ещё спектакль, когда мой слуга, всколыхнутый силой многомерности, приобрел гуманоидную форму.
— Не могу поверить вашей благосклонности, Мистер Фишер, — широко оскалился Редди, вальяжно поклонившись передо мной, совсем как слуга-простак из прошлого перед своим господином-аристократом. — Ваша доброта не знает границ.
Тень подо мной, освобождённая от неведомых оков, тоже нашла свободу. Она, сгустившись, выскользнула в трёхмерное пространство, испытывая удивление от окружающего. В этом чёрно-белом мире, где каждый уголок мерцал нарисованной тьмой, ей было комфортно.
Но был и третий.
Вдруг, откуда-то из глубин моего сознания, вырвалась вспышка, приобретя человеческий облик.
— Имею ли я честь, Мистер Фишер? — спросил новый пришелец, уродливо подавленный страхом.
Это был его первый день в моей компании, и он еще не освоился после встречи со Злым цветком. Его совсем не смущал пол жертвы, он думал о другом. На его лице читалась неуверенность, а в его голосе ощущался ужас за будущее.
Да, просраться я ему дал знатно. Ещё бы с Мистером Стивенсон бы поговорил, для профилактики, конечно же. Я, правда, предпочту в этот момент находиться где-то на расстоянии луча смерти.
— Ставя мои слова под сомнение, ты ставишь под сомнение своё существование, — мягко сообщил слуге я, закурив в своём временном убежище фальшивую сигару. — Будь полезен для меня, и за это ты будешь получать, кроме возможности продолжать существование, награду.
В комнате, окутанной плотной атмосферой мистики, я взглянул на удивлённого Редди. На его противоестественном насмешливом лице промелькнул оттенок скепсиса — знак того, что он, возможно, понимал, насколько я порочен и коварен в своих словах.
Мои глаза какое-то время ещё были направлены на Мистера Смита, пытающегося выбраться из потусторонней хватки, что я наложил на него. Я видел десятки эмоций на его лице, и все они были безрадостными. Видел сотни и тысячи мыслей, надежду, что умирала прямо на глазах. Молчаливо, словно наблюдая за театром теней, я выдохнул фальшивый дым сигары, и проговорил: