Словом, по совести говоря, ей было в чем себя упрекнуть, и осознание своей вины сделало ее более кроткой. До самого объявления о начале церемонии снятия масок она танцевала с теми кавалерами, кто ее приглашал, улыбалась и кивала ровно столько, сколько нужно, и даже не посматривала нетерпеливо на распорядителя бала, ожидая, когда же он подаст сигнал к кульминационной части праздника.
Именно потому наступление этого момента она восприняла как само собой разумеющееся событие, в отличие от примерно половины гостей, измученных нетерпением до такой степени, что они осмелились едва ли не подвергнуть критике живые картины, в особенности ангела в исполнении супруги викария.
Вирджиния постаралась встать так, чтобы было хорошо видно как выходящих в центр залы кавалеров и дам в масках, так и картину с замком, в надежде, что что-то из услышанного поможет ей опередить других гостей в раскрытии тайны. Граф Кларендон оказался довольно далеко, но время от времени многозначительно поглядывал на Вирджинию.
Распорядитель бала начал по очереди приглашать маски в центр залы, и веселье началось. Кроме нескольких рыцарей и фей, а также колдуна Мерлина, которого изображал доктор Венстер, гости не смогли никого узнать, да и сами обладатели костюмов признавались в слабом знании истории персонажей, которых они представляли. Множество шуток и взрывы смеха отвлекали от скрытых в выступлениях подсказок, но Вирджиния заметила, как дама с лейкой произнесла ту же фразу, что была прочитана ею и Кларендоном в первой записке, а господин с инструментами садовника озвучил содержимое послания, хранящегося внутри тыквы. Все это было известно Вирджинии, и она с нетерпением ожидала, когда выступит король.
Элиза Лауэй сняла свою маску, и по зале раздался изумленно-восхищенный вздох. Как оказалось, Гиневру узнали лишь немногие, а рыжие кудри необыкновенно шли черноглазой живой Элизе. Не говоря уж о восторге, вызванном ее храбростью — ведь больше никто из дам-масок не осмелился так решительно изменить свой образ.
Уолтер Бенкрофт вышел рука об руку с королевой и снискал немало благосклонных взглядов и томных вздохов. Даже Вирджиния готова была признать, что ее самый нелюбимый родственник умеет произвести впечатление. Впрочем, она не стала очень уж внимательно рассматривать Уолтера, ей гораздо важнее было расслышать все, что он скажет.
Капитан Бенкрофт не упустил случая блеснуть красноречием перед таким приятным обществом, но главной целью его выступления явно были несколько поэтических строк в завершении речи, на них-то Вирджиния и обратила внимание.
— Любой из рыцарей моих
Достоин почестей и благ,
Но средь сокровищ золотых
Лишь толъко он рассеет мрак,
И вознесет, и озарит
Блаженной мудростью креста,
Святую веру укрепит
Тех, кто сражался за Христа.
И будет верный награжден,
Над ним горит моя звезда.
Небесным светом осенен,
Проникнет в тайну он тогда.
— Звезда! Боже, как же я раньше не догадалась, над башней ведь нарисована рождественская звезда! — едва слышно прошептала Вирджиния. — И в холле подвешено много таких звезд, как же выбрать из них нужную?
Гости группками перешептывались, очевидно, высказывая каждый свое предположение, Синтия Лауэй спокойно беседовала с Чарльзом Бенкрофтом и, похоже, не собиралась на поиски. «Вероятно, она решила удовольствоваться обручальным кольцом», — не без ехидства в адрес подруги думала Вирджиния, когда к ней подошел граф Кларендон.
— Мисс Кинтл, признайтесь, вы подумали о том же, о чем и я?
— Прошу вас пояснить смысл вашего высказывания, — невозмутимо заявила Вирджиния.
— Я заметил, как вы сперва удивились, а потом посмотрели на звезду, изображенную над королевским замком. Я даже осмелюсь утверждать, что звезда скрывает если не ключ к отгадке, то следующую подсказку.
— Следующей быть не должно, — поспешила возразить девушка. — В последней записке было ясно сказано, что ответ знает главный садовник, то есть король, а он уже закончил демонстрировать свое королевское достоинство.
— Как вы суровы к своему родственнику, — улыбнулся граф. — В таком случае, давайте подождем, пока рассеется толпа, я уже слышал, как кто-то произнес слова «зимний сад», и многие устремились туда. Кстати, мисс Кинтл, пока мы ужинали, большую тыкву вынесли из курительной в холл и поставили на какой-то импровизированный постамент. Так что у вас нет повода обижаться на несправедливость, проявленную к леди, тс перь каждый может найти спрятанную записку.