Кроме того, не было различий между детьми, подвергавшимися и не подвергавшимися сексуальным домогательствам, когда те и другие играли с куклами, обладавшими выраженными сексуальными анатомическими признаками, ведь выдающиеся гениталии — это такая интересная вещь. Некоторые дети делали с этими куклами очень странные вещи, и это ничего не значит, за исключением того, что игры с куклами — это ненадежные диагностические тесты [135]. В одном из исследований, которым руководили два видных специалиста в области возрастной психологии Мэгги Брак и Стивен Сеси, девочка засунула палочку во влагалище куклы, чтобы показать родителям, что, якобы, с ней произошло, когда ее в тот день осматривал врач [136]. Видеозапись показала, что врач не делал ничего подобного, но вы можете себе представить, что вы бы почувствовали, увидев, как ваша дочь таким способом играет с куклой, а психиатр бы торжественно вам заявил, что это означает: ваша дочь подверглась сексуальным домогательствам. Вам бы наверняка захотелось быстрее добраться до того врача.
Многие психотерапевты, начавшие специализироваться в сфере помощи подвергшимся жестокому обращению или сексуальным домогательствам детям в 1980-е гг., абсолютно уверены в своей способности определять, действительно ли ребенок был жертвой таких действий. В конце концов, говорят они, за их плечами годы клинической практики. Тем не менее, исследования, одно за другим, показывают, что их уверенность ошибочна. Например, медицинский психолог Томас Хорнер с коллегами изучили диагнозы, поставленные группой опытных экспертов-клиницистов в случае, когда отец был обвинен в сексуальных домогательств по отношению к его трехлетней дочери. Все эксперты изучили стенограммы, присутствовали во время интервью ребенка и смотрели видеозаписи общения девочки с родителями, а также изучили клинические данные. У экспертов-клиницистов была идентичная информация, но некоторые из них были уверены в том, что домогательства имели место, а другие — убеждены в том, что их никогда не было. Исследователи потом попросили выборку из 129 психотерапевтов проанализировать те же данные, оценить вероятность того, что девочка подвергалась сексуальным домогательствам со стороны ее отца и дать рекомендации относительно того, лишать или нет отца родительских прав. Опять-таки, заключения варьировали в широком диапазоне: от абсолютной уверенности в том, что девочка была жертвой сексуальных домогательствах, до абсолютной уверенности в том, что не была. Некоторые психотерапевты рекомендовали навсегда запретить отцу общаться с дочерью, другие — передать ее на попечение отца. Эксперты, верящие в то, что сексуальные домогательства в семьях по отношению к детям — это распространенное явление, были склонны немедленно интерпретировать неясные и двусмысленные факты в поддержку своего мнения, те, кто был настроен скептически к подобным утверждениям, не соглашались с подобной интерпретацией. Для экспертов, не склонных скептически анализировать факты и данные, как сделали вывод исследователи, «верить — означает видеть» [137].
Другие исследования ненадежности клинических прогнозов, а таких исследований сотни, это новости, вызывающие диссонанс у тех специалистов-психотерапевтов, чья уверенность в себе основана на их убежденности в том, что их экспертные оценки всегда верны и точны [138]. Когда мы говорили о том, что наука — это способ контролировать самомнение и высокомерие, мы именно это и имели в виду.
[135] Сделав обзор исследований, Гленн Уолфнер, Дэвид Фауст и Робин Доус пришли к выводу, что «нет просто никаких научных доказательств, которые бы оправдывали клинический или судебный диагноз того, что дети подвергались насилию или домогательствам, на основе того, как они играют с куклами». Wolfner, Faust, and Dawes (1993), «The Use of Anatomically Detailed Dolls in Sexual Abuse Evaluations: The State of the Science», Applied and Preventive Psychology, 2, 1-11.
[136] Когда маленькую девочку спросили, действительно ли это произошло, она ответила: «Да, это было». Когда се отец и экспериментатор пытались переубедить ее и говорили: «Твой доктор не делал ничего такого с маленькими девочками. Ты просто дурачилась. Мы знаем, что он не делал таких вещей», — ребенок упорно не хотел отказываться от своих утверждений. «Таким образом, повторяющаяся возможность играть с (анатомической) куклой в сочетании с минимальным внушением, — предостерегают исследователи, — привела к играм ребенка с выраженным сексуальным контекстом». Maggie Bruck, Stephen J. Ceci, Emmett Francoeur, and Ashley Renick (1995), «Anatomically Detailed Dolls Do Not Facilitate Preschoolers' Reports of a Pediatric Examination Involving Genital Touching», Journal of Experimental Psychology: Applied, pp. 95-109.
[137] Thomas M. Horner, Melvin J. Guyec, and Neil M. Kalter (1993), «Clinical Expertise and the Assessment of Child Sexual Abuse»,Journal of the American Academy of Child and Adolescent Psychiatry, pp. 925–931; и Thomas M. Homer, Melvin J. Guyer, and Neil M. Kalter (1993), «The Biases of Child Sexual Abuse Experts: Believing Is Seeing», Bulletin of the American Academy of Psychiatry and the Law, 21, pp. 281–292.
[138] Более 50 лет назад Пол Мил показал, что относительно простые математические модели лучше предсказали развитие состояния пациентов, чем интуитивные прогнозы клиницистов. Paul Е. Meehl (1954), «Clinical versus Statistical Prediction: A Theoretical Analysis and a Review of the Evidence», Minneapolis: University of Minnesota Press; and Robyn Dawes, David Faust, и Paul E. Meehl (1989), «Clinical versus Actuarial Judgment», Science, 243, pp. 1668–1674. Выводы Мила неоднократно подтверждались. См.: Howard Grob (1998), «Studying the Clinician: Judgment Research and Psychological Assessment». Washington, DC: American Psychological Association.