То, что заинтересованность в завершении дела и защита чувств жертвы должны препятствовать правосудию — это пугающий аргумент из уст тех, кому доверено правосудие, но такова мощь самооправданий. (Кроме того, разве жертвы преступлений не почувствуют себя лучше, если настоящий убийца того, кого они любили, будет пойман и наказан?) По всей стране использование анализа ДНК позволило освободить сотни неправомерно осужденных заключенных, и в новостях обычно цитируют прокуроров, участвовавших в первоначальном судебном процессе. Например, в Филадельфии окружного прокурора Брюса Л. Кастора-младшего журналисты спросили, какие у него были основания, для того чтобы отвергать анализ ДНК, благодаря которому был освобожден мужчина, отсидевший в тюрьме 20 лет. Он ответил: „У меня нет научных оснований. Я знаю (что прав), потому что верю моим детективам и признанию, записанному на видео“ [191].
Каким образом мы узнаем, что такой легкомысленный отказ от анализа ДНК, метода, который убедителен для почти любого человека на этой планете, это признак самооправданий, а не просто честная оценка доказательств? Это похоже на исследование, проведенное на лошадиных скачках, описанное в первой главе: после того как мы сделали нашу ставку, мы уже не хотим узнавать какую-то информацию, которая может поставить под сомнение наше решение. Вот почему прокуроры будут оценивать одно и то же доказательство двумя разными способами, в зависимости от того, когда оно обнаружено. В начале расследования полиция использует ДНК, чтобы подтвердить виновность подозреваемого или исключить его из круга подозреваемых. Но, если анализ ДНК используется уже после того как подсудимый был обвинен и осужден, прокуроры обычно считают, что анализ ДНК не относится к делу, или он — недостаточная причина, чтобы возобновлять расследование. Техасский прокурор Майкл Маккдугал сказал, что несовпадение ДНК, обнаруженной у молодой девушки, которая была изнасилована и убита, с ДНК Роя Крайнера — мужчины, обвиненного в этом преступлении, не означает, что Крайнер невиновен. „Это значит, что найденная сперма ему не принадлежит, — сказал он. — Это не означает, что он не изнасиловал ее, и не означает, что он не убивал ее“ [192].
Технически, Маккдугал, конечно, прав: Крайнер мог изнасиловать женщину в Техасе, а эякулировать где-то в другом месте, допустим, в Арканзасе. Но доказательства, основанные на ДНК, следует использовать одинаковым образом, когда бы они ни появились, и именно потребность в самооправдании мешает многим прокурорам так поступать. Адвокат Питер Дж. Нойфелд говорит, что, по его опыту, изменение интерпретации доказательства, чтобы оправдать первоначальный вердикт — это очень распространенная практика среди прокуроров и судей. Во время процесса теория прокурора такова: один человек, а именно: подсудимый захватил и изнасиловал жертву. Если, после того как подсудимый был осужден, анализ ДНК исключает возможность, что он был насильником, у прокуроров чудесным образом появляются другие теории. Наша любимая среди них — та, которую Нойфелд назвал теорией „необвиненного ко-эякулятора“: осужденный подсудимый держал женщину, а загадочный второй мужчина ее в это время изнасиловал. Или после нападения подсудимого женщина лежала беспомощная, а другой негодяй „подошел, воспользовался возможностью и изнасиловал ее“, как утверждал один прокурор [193]. Или подсудимый использовал презерватив, а у жертвы был секс по обоюдному согласию с кем-то другим незадолго до того, как она была изнасилована. (Когда дело Роя Крайнера было послано в Техасский апелляционный суд по криминальным делам, главный судья Шерон Келлер сделала заключение, что анализ ДНК, „показавший, что сперма не принадлежала мужчине, обвиненному в изнасиловании, не имеет значения, поскольку, возможно, что он пользовался презервативом“.) Если жертва протестует и говорит, что у нее не было сексуальных контактов в предыдущие три дня, прокуроры выдвигают теорию, опять-таки, после решения суда, что она лжет: она не хочет признаваться, что у нее была тайная сексуальная связь на стороне, потому что эго может рассердить ее мужа или друга.
[191] Цитируется в: Sara Rimer, «Convict's DNA Sways Labs, Nor a Determined Prosecutor», The New York Times, February 6, 2002.