Когда иранские студенты взяли американцев из посольства в Тегеране в заложники в 1979 г., для американцев это выглядело бессмысленным актом агрессии, неожиданным и беспричинным как „гром среди ясного неба“. Они считали, что подверглись неспровоцированному нападению со стороны группы „этих сумасшедших иранцев“. Но для иранцев все начали США, так как разведка Соединенных Штатов способствовала перевороту 1953 г., в результате которого был свергнут их харизматичный, демократически избранный лидер Мохаммед Моссадык, на место которого американцы посадили шаха. В течение следующих десяти лет росло недовольство иранцев шахом, который, как они считали, накопил несметные богатства и проводил прозападную политику, находясь под влиянием Соединенных Штатов. В 1963 г. шах подавил восстание исламских фундаменталистов и выслал из страны его популярного лидера аятоллу Хомейни. С ростом активности оппозиции шах разрешил своей тайной полиции САВАК проводить репрессии против диссидентов, что только подлило масла в огонь.
В какой момент начался кризис, кульминацией которого стал захват заложников? Когда США поддержали свержение Моссадыка? Когда США начали снабжать шаха оружием? Когда они закрывали глаза на жестокие действия САВАК? Когда США приняли решение впустить в свою страну шаха для лечения? Может быть, все началось, когда шах изгнал Хомейни, или когда аятолла после своего триумфального возвращения понял, что может укрепить свою власть за счет недовольства иранцев Соединенными Штатами? Или когда иранские студенты поддались на призывы Хомейни и провели демонстрацию у посольства США? Большинство иранцев выбирают ответ, оправдывающий их ненависть к Америке, а большинство американцев выбирают ответ, оправдывающий их ненависть к Ирану. Каждая сторона считает себя пострадавшей и имеющей право на месть. Кто виноват в захвате заложников? Каждая сторона обвиняет в этом другую. Почему ситуация стала трудноразрешимой? Из-за самооправданий.
Из всех историй, придуманных людьми для оправдания своей жизни, любви и потерь, те, которые они изобретают для того, чтобы объяснить, кто был инициатором вреда или несправедливости, а кто оказался их жертвой — наиболее убедительны для них и влекут за собой наиболее серьезные последствия. В этих случаях самооправдания важнее, чем то, кто именно был антагонистом (любовники, родители и дети, друзья, соседи, страны), и то, что было предметом конфликта (неверность, семейное наследство, раздел собственности, обманутое доверие или военное столкновение). Мы все порой совершали что-то, что злило других, но все мы так же порой сами злились, если другие делали нечто подобное по отношению к нам. Каждый из нас умышленно или ненамеренно причинял боль другому человеку, после чего он, возможно, будет всю жизнь считать нас злодеем, предателем и негодяем. Каждый когда-либо чувствовал острую боль, оказавшись жертвой несправедливости, получив рану, которая, возможно, полностью никогда не заживет. Особенность самооправданий состоит в том, что вы можете мгновенно менять роль на противоположную и при этом полностью забывать все, что мы узнали в предыдущей роли, переходя к противоположной роли. То, что мы побывали в роли жертвы несправедливости, не значит, что мы реже будем поступать несправедливо по отношению к другим или будем больше сочувствовать жертве. Создается впечатление, будто между этими двумя видами опыта существует нерушимая стена, которая не дает нам заглянуть на другую сторону.