Ошибки мистера Стабса
Общеизвестно, что молодой человек, поселяющийся в какой-нибудь, особливо сельской, местности, мгновенно, подобно магниту, притягивает к себе внимание всех окрестных дам и их незамужних дочерей.
Так и случилось на первых порах с мистером Бартоломеусом Стабсом, который приехал в Элмори-Хаус, поместье графа Элмори, что недалеко от городка Норшэма, в начале сентября поохотиться на куропаток и отдохнуть от столичной суеты.
Однако, уже через несколько дней, через болтливых лакеев мистера Стабса, вся округа была поставлена в известность, что он женат и имеет пятерых детей, и что все семейство его проживает в настоящее время где-то за границей. И уже ни молодость, ни знакомство с титулованной особой, каковой был граф Элмори-личность загадочная, поскольку Элмори-Хаус ни разу не был удостоен чести быть посещенным владельцем имения, - не могли сделать гостя поместья привлекательным в глазах женского пола.
Не способствовала повышенному интересу норшэмских обитателей к мистеру Стабсу и внешность последнего. Благодаря все же состоявшимся знакомствам этого господина с кое-какими соседями и местным викарием, он был приглашен на несколько обедов и одну вечеринку, где - конечно, преимущественно дамы, - могли убедиться, что, несмотря на статность, высокий рост и безупречные манеры, приятель графа Элмори весьма чопорный и неразговорчивый субъект, вероятно, всецело занятый мыслями о своей супруге и детишках.
Дочери этих дам сошлись во мнении, что волнистые черные кудри и гордый профиль мистера Стабса ничто в сравнении с огромными уродливыми очками с толстыми стеклами в роговой оправе, которые вышеозначенный джентльмен носил, и из-за которых невозможно было даже разглядеть цвет его глаз. А его имя было признано теми же девицами (а надо знать, что звучность и романтичность имени джентльмена не менее важны для них, чем внешность оного) самым скучным и банальным изо всех существующих на свете мужских имен*.
Посему мистер Стабс вскоре был совершенно оставлен в покое, чего, возможно, он и добивался, и был предоставлен самому себе. Единственный, с кем гость Элмори-Хауса сблизился, был Эндрю Уайт, молодой врач, младший сын покойного эсквайра Уайта, имевший в Норшэме собственный дом и бывший страстным любителем охоты.
По вечерам, в одно и то же время, мистер Бартоломеус Стабс совершал верховые прогулки. Случилось так, что в один такой вечер, проезжая по узкой тропинке, окаймленной кустами жимолости, он увидал идущую ему навстречу молодую даму в соломенной шляпке с голубыми лентами, в голубом платье и синем переднике, со складным мольбертом на ремне через плечо.
Тропинка была настолько узка, что всаднику пришлось натянуть поводья, заставив лошадь с лёгкой рыси перейти на шаг. Поскольку мистер Стабс не был знаком с дамой, он ограничился тем, что приложил руку в перчатке к полям своей шляпы. Дама ответила на это вежливое приветствие легким наклоном головы. Луч вечернего солнца сверкнул вдруг на выбившихся из-под шляпки густых золотистых локонах, большие черные необыкновенно живые глаза без смущения и прямо взглянули в лицо мистеру Стабсу, - и, если он и думал мгновение назад о жене и пятерых своих детях, то притаившийся за кустами жимолости пухлый маленький божок с золотыми луком и колчаном явно решил подшутить над примерным семьянином, метко пустив в его грудь одну из своих стрел.
Сделал ли божок второй выстрел, и попал ли в грудь молодой дамы, - этого мы сказать наверняка не можем, но намекнем, что в тот вечер Бартоломеус Стабс выглядел куда более интересно благодаря тому, что вышеописанные уродливые очки на его лице отсутствовали, и не представляло труда заметить, что у него красивые ярко-голубые глаза, обрамленные чересчур длинными для человека с такими неприятными именем и фамилией ресницами.
На следующий день, возвращаясь вдвоем с Эндрю Уайтом с охоты, мистер Стабс, проведший накануне неожиданно беспокойную ночь в мыслях отнюдь не о своем немаленьком семействе, а о черных живых очах и прелестной фигурке в голубом, не выдержал и с самым небрежным видом как бы вскользь сказал:
- Вчера я встретил на тропинке во время верховой прогулки одну юную даму. В голубом, с мольбертом, в соломенной шляпке. Кажется, я не был представлен ей в Норшэме. Вы, случайно, не знакомы с этой особой?
Молодой врач чуть заметно напрягся и немного помолчал, прежде чем произнести:
- Да, я ее знаю. А почему, позвольте вас спросить, вы интересуетесь ею?
- Она напомнила мне одну дальнюю лондонскую знакомую. Но, наверное, я ошибся, и это не она.
Ошибка Бартоломеуса оказалась куда значительнее, потому что, во-первых, хотя ответ его был абсолютно непринужденным, Эндрю Уайт насторожился еще более, а во-вторых, сказал на это довольно резко следующее: