Старейшины не стали просить Фоули отдать кристалл в фонд ордена. Наоборот, пусть все знают, видят и, конечно же, боятся. Ибо тех, кто решит объявить войну Искателям, ждёт неминуемая гибель. Впрочем, детям так же нужны примеры и свои герои. Коим Фоули для юных поклонений, да и не только юных, являлся в самом прямом смысле.
Ну, вернёмся ко мне.
Я приподнялся на локтях, а после сел. Проведя тыльной стороной ладони по лицу, вытирая бегущую кровь из носа.
Хм-м, странно, задумался я, разглядывая свою руку, а где кровь? Почему она не течёт? От таких ударов обычно у всех она льётся ручьём. Буквально полчаса назад Закир пропустил аналогичную двойку от Имани. Так вот, кровь у него из носа так брызнула, отчего даже преподаватель забеспокоился.
Поднявшись на ноги, я принял стойку и приготовился к продолжению спарринга. Фоули одобрительно глянул на меня, сменяя гнев на милость. Похоже, он полагал, будто я сдамся. С чего бы это?! Сейчас я этому скалящемуся Римусу зубки-то поправлю.
Вообще он парень нормальный, особо не задирает. Бывает всякое, но до оскорблений или унижений ни разу не опускался. А ещё в последний год Фоули ставит его мне в спарринг-партнёры чуть ли не каждую тренировку. К чему это не понятно, но скорее всего к этому приложил руку вредный старикашка Леонард.
Совершая передней рукой несколько быстрых прямых ударов на уровне глаз, я намеревался не дать Риму увидеть мой следующий удар. Сделав подшаг, я присел, нанося правой прямой в живот. Далее, довернув корпус, саданул левой боковой в челюсть и вдогонку ударил правой прямой в нос. Как итог: Римус больше не скалится. Сидит на песке и двумя руками зажимает нос, ибо кровь потекла рекой. Фоули довольно улыбается мне и в то же время недовольно глядит на подопечного.
Я подошёл и протянул руку, помогая встать брату. Римус отказываться не стал и, схватившись, поднялся на ноги.
— Итак, — встал напротив нас преподаватель, — оба молодцы и оба не молодцы.
«М-да уж, Фоули красноречием не отличался», — подумал я, сравнив его с наставником Альбертом. Тот так завернёт, что потом думай, оскорбили тебя или чего хорошего сказали.
— Связки запомнили неплохо. Техника средне. Вот ты, Рим, — Фоули ткнул пальцем в грудь моего соперника, да так, что тот пошатнулся, — когда бьёшь боковой, твой локоть должен быть выше кулака. Корпус недовернул, из-за чего сила удара смазалась. Двести отжиманий.
— Слушаюсь, наставник, — отчеканил Рим и, отбежав к стене со снарядами, стал отжиматься.
— Арти, ты какого хрена позволяешь эмоциям брать над собой контроль? — Каждое своё слово преподаватель сопровождал тычком мне в грудь. — Да, пропустил, бывает, но это не повод бросаться на соперника сломя голову. Я же видел, как ты злился. Пойми, Арти, — заговорил он участливо, — злость в драке не помощник. Холодная голова, и только она поможет тебе одолеть соперника.
— Простите, наставник. Вы абсолютно правы.
— Ну, раз прав, то присоединяйся к Риму, и да, тебе четыреста отжиманий.
— Что?! — Моему возмущению не было предела. — Почему ему двести… — Но, увидев, как Фоули открывает рот, я, наученный горьким опытом, быстро произнёс: — «Ну, четыреста, так четыреста». И побежал выполнять.
Покончив с отжиманиями, мы вернулись на площадку. До конца урока ещё час, и никто нас отпускать не собирался. Ко всему прочему, солнце сегодня пекло нещадно. Только мысль о том, что это последний на сегодня урок, не давал мне упасть духом.
— Так, можете быть свободны. Жду завтра всех к восьми утра. Кто придёт последним… Впрочем, пусть будет сюрприз, — не обращая внимания на массовые обречённые вздохи, Фоули, насвистывая любимую мелодию, покинул тренировочный зал.