Мы вышли из дома, и я проводил Богдана, моля бога, чтобы все обошлось. В моем сердце было место для надежды, что все уладится и мой племянник будет в безопасности. Дорога в агентство опеки была тихой, но мой внутренний мир был настолько шумным, что я едва мог сосредоточиться.
Когда я оставил Богдана под присмотром Светланы Борисовны, я чувствовал себя пустым и ошеломленным. Прощаясь с ним, я поцеловал его в лоб и пожелал ему силы и мудрости. Уходя из агентства, я понимал, что теперь начинается новый этап — борьба за благополучие и безопасность моего племянника.
27 Глава: Даниил
Я сижу на холодной скамейке в узкой камере полицейского участка, окруженной мрачными стенами. Мой пульс учащается, когда я слышу шаги приближающегося капитана. Волнение и тревога захватывают меня, не зная, что ждет меня дальше.
Мои руки нервно сжимаются на коленях, пока я пытаюсь собрать свои мысли. Я слышу, как дверь камеры открывается, и вижу входящего капитана, чье лицо выражает строгость и авторитет. Мой желудок сжимается от напряжения, и я глотаю слюну, пытаясь проглотить комок в горле.
Капитан подходит ко мне и садится на стул напротив. Его взгляд пронзает меня, словно он может видеть мои самые скрытые мысли. Я чувствую, как мое сердце бьется в унисон с тиканьем старого настенного часового. В комнате царит молчание, и я никак не могу предугадать, что будет дальше.
Наконец, капитан начинает говорить, и его слова звучат как гром в тишине.
— Меня зовут Семен Егорович. А вы как понимаю, Громов Даниил Викторович? — спрашивает он, кивнув в знак согласия, он продолжил. — Вы меня удивили. Столько всего на вас…
— В чем меня обвиняют? — прерываю его.
Хмыкнув он, открыл папку, что принес с собой. — Нелегальные бои, где вы присутствовали, как участник. Но, обрадую вас, доказательств на этот счет у нас нет, но я обязательно найду.
Ищи. Не найдешь.
— И все?
— Дача взятки в крупном размере.
— Кому? — снова встреваю со своим вопросом.
— Опеке.
— Бред, — произношу с замирением сердца. Доказательств не должно было остаться. Взятку я дал наличными. Тот, кто ее принял, умер от инфаркта полгода назад. Я внимательно смотрел за этим ублюдком, что поставил мне условие.
— Не думаю, — нарушает тишину капитан. — Нам поступил звонок. Мы не обратили внимания, но нам нужно проверять информацию, что к нам поступает. Какое наше было удивление, когда мы ее проверили. Бывший, судимый за превышение пределов необходимой обороны. Смог оформить опеку над своим племянником. Чудеса. Да и только.
Он задает мне вопросы, на которые я пытаюсь отвечать как можно более уверенно, несмотря на волнение, которое все еще бушует внутри меня. Я пытаюсь контролировать дыхание, чтобы не выдать свою нервозность.
Капитан делает заметку в своем блокноте и внимательно смотрит на меня. Я чувствую, что его взгляд пронзает меня, как острым ножом. Я не могу скрыть свою тревогу, и это делает меня еще более уязвимым.
Когда капитан, наконец, заканчивает свое допрос, он поднимается со стула и направляется к двери. Я слышу, как замок щелкает, и я остаюсь один в камере, оставшись лицом к лицу со своими страхами и сомнениями.
— Прости меня Богдан. Но теперь я ничего не смогу сделать. Мне светит двухзначное число.
Я стою в тесной тюремной камере уже сутки. Мои мысли полны беспокойства и жажды свободы. Я чувствую, как теснота стен камеры давит на меня, как бесконечное однообразие и молчание поглощают меня.
Мое сердце бьется сильно, когда я осознаю, что находясь здесь, я лишен возможности связаться с внешним миром.
И в этот момент, окрыленный отчаянием и страхом, я начинаю требовать телефонный звонок. Мои крики пронзают молчание камеры, мои руки бесцельно бьют по твердым стенам. Я знаю, что мой голос не проникнет сквозь бетонные стены, но я все равно продолжаю требовать свое право на звонок.
Через несколько мгновений я понимаю, что мое требование было услышано.
— Чего разорался, — рявкает мент.
— Я имею право на телефонный звонок, — бросаю ему.
— Будет тебе телефонный звонок.
Я взял трубку в дрожащие руки и набрал номер своего друга.
Звонок звенел долго, и мне стало не по себе. Я начал переживать, что друг не возьмет трубку, что он не ответит. Мне было так нужно услышать.
Наконец, после многих гудков, мой друг взял трубку. Я услышал его голос и мое сердце затрепетало от радости.
— Матвей…
— Гром, ты где?
— Слушай меня внимательно. Я в ментовке. Богдана забрала опека. Я…