Тут, следуя вашему парадоксальному методу, я начала хвалить Боль, подбадривать, одобрять: «Молодец! Расти выше, еще расти.. Сейчас ты станешь совсем громадной и сможешь взять на руки Малыша и помочь ему.. Расти, ну еще..»
Вдруг великанша—Боль начала уменьшаться..
Стала будто бы погружаться в землю, снижаться к Малышу-нерву, но вместе с тем и отдаляться куда-то..
Вот уже видна только ее голова с развевающимися волосами, с глазами, тревожно глядящими в сторону Малыша.. Она боится его оставить! Я успокаиваю: «Все будет хорошо, спасибо, ты свое сделала, можешь идти, я за ним присмотрю..»
После начала «погружения» Боли я стала отчетливо ощущать пульсирование нерва.
Принимаюсь сама его успокаивать. Не говорю: «Тише, молчи», наоборот: «Кричи, кричи, ну еще, еще.. Тебе легче станет сейчас, покричи, маленький, покричи.. А потом усни, мой Малыш, а потом поспи..»
Глубоко вздыхаю и представляю, что с каждым выдохом, как под дуновениями теплого ветерка, Малыш успокаивается..
И вот мне не больно уже. Мое тело свободно, в руках и ногах тепло, приятное отяжеление.. Мне хорошо, уютно..
Продолжаю плыть на теплой волне разливающегося успокоения.. Представляется большая река— спокойная, плавная.. И мы с Малышом плывем по этой реке, плывем в сон, кругом солнце, тепло, свет, мелодия.. Стук мужниной машинки уже где-то в глухом отдалении..
Голову заполняют трезвучия первых тактов Лунной сонаты Бетховена..
Я успокоилась совершенно, но уснуть не могу, потому что ликую. Сама себе боль сняла, сама себя успокоила! Научилась разговаривать со своим подсознанием! Доживем до понедельника, до стоматолога!! Доживем!!!...
...Читая это восторженное письмо, невольно потрогал свою челюсть, где вместо правого коренного давно живет тихая пустота...
САПОГ БЕЗ САПОЖНИКА
Этот здоровый, ни в чем не повинный зуб я потерял при обстоятельствах, любопытных для науки.
Добрая моя знакомая и коллега Ирэн вечером в воскресенье — да, в воскресенье тоже, закон подлости, зубы обожают болеть именно в воскресенье — звонит: «Володичка, приезжай, скорей, умоляю, нет сил терпеть... Ни полоскания, ни анальгин, ничего... Продержаться бы какнибудь... до утра хотя бы..»
Примчался. Ого, здоровенный флюсище, воспаление челюстной надкостницы...
Что может сделать с зубом такой грамотей, как я?
Ничего. Разве только попытаться немножко загипнотизировать, заколдовать...
Начал: пассы рукой... Представляю образно, что вытягиваю из зуба злодейку-боль, как змею за хвост...
Даже почти галлюцинаторно увидел ее — сизо-черную с прожелтью, мерзостную гадюку..
Минут через тридцать боль унялась. Флюс: начал наглазах опадать. Я немного еще поболтал с Ирэн, выпил с ее супругом по рюмашке анисовой и поехал домой.
К утру воспаление снялось полностью. Небольшая кариесная дырка, из которой оно предательски ворвалось в надкостницу, вела себя тише воды вплоть до посещения зубного кабинет, где и была запломбирована.
Никогда больше зуб этот у Ирэн не болел.
А зато со мной той же ночью произошло собственное стоматологическое приключение. Сплю спокойно...
И вдруг снится змея, гадюка, та самая, которую я себе представлял... Я беспомощен, парализован, как это бывает в кошмарах, — а мразь, метнувшись, кусает меня в щеку — ужаленный, просыпаюсь...
Жуткая боль. Тот же зуб болит, что у Ирэн — коренной, второй справа, да-да... Вот вам и ДОС — в одну сторону так, а в другую наоборот!..
Милая Вероника, той ночью я не нашел в себе столько мужества, сколько вы. Прометавшись часа полтора, сломя голову побежал в скорую стоматологию, благо рядом была (я жил тогда в центре Москвы, возле Чистых Прудов). Спасти зуб оказалось уже невозможно: сам по себе совершенно неповрежденный, он был окружен мощным воспалительным мешком — словно бы организм, за чтото разгневавшись, вознамерился его выплюнуть...
— Эх, сапог без сапожника, — отечески отчитал меня, узнав об этой истории, мой коллега К. — Кто же так мазохически проводит гипнотизирование? Где защита? Зачем гипермоделирование симптома? Зачем болеть вместе с больным, зачем столько сопереживания, кому было нужно это зубопожертвование?..
— Науке, — бормотал я. — Объективной науке. Как факт». этот, как его... аутотрансфер... Перевод Действующего Образа События на себя..
— Это еще не факт. Это случай. Простое совпадение теоретически не исключается.
— Но при чем тут зубопожертвование?..
— Я сказал: теоретически, то есть по вероятности. Статистики не добрал. Вот если бы из семидесяти экспериментов более половины дали одинаковый результат...
— Зубов на все не хватило бы.
— А я о чем говорю?..
РЕЦЕПТ ОПТИМИЗМА: ГЛОТАТЬ ШИЛО, ЗПКУСЫВАТЬ САЛОМ
догадливый программист съел морскую болезнь
«Когда-то в детстве я прочитал рассказ про моряков, в котором описывалось состояние людей, попавших в шторм. Одни подыхали от морской болезни, а у других просыпался вдруг зверским, неутолимый аппетит..
По профессии я программист, к морю никакого отношения не имею. Но, волею судеб, попал однажды вместе со своим программным обеспечением и коллегами на корабль.
Шли ходовые испытания, и наступил день, когда моряки начали испытывать корабль на качку — как это называется по—морскому, уже не помню.. Волны выдались в этот день отменные, почти штормовые, и курс корабля нарочно установили так, чтобы качка была наибольшей.
Проходит минуты четыре — и вот чувствую: желудок мой начинает усиленно сигнализировать о приближении ее величества Морской Болезни: страшная тошнота, страх, тоска и все прочие атрибуты...
У моих приятелей и коллег, гляжу, то же самое: всех с рабочих мест как смело— залегли по койкам.
Качка усиливается. Лежим и ждем адских мук. На уме единственный конкретный вопрос: как сподручней опорожнять желудок. У некоторых уже слышимо, зримо и обоняемо, как говорится, процесс пошел..
И вот тут я вдруг почему-то вспомнил тот самый рассказ, прочитанный в детстве. Возникла мысль: если тошнит, значит, я, может быть, просто хочу пожрать?.. Мысль ужасная, ощущения противоположные, но ведь исполнитель один и тот же — желудок? — Желудок!!
Проснулся испытательский азарт. Говорю ребятам (сам я с Украины):
— А что, хлопци, не зъисть ли нам трошки сала, чи шо?
— Чего—о—у—уa—а—а?— прохрипел с ближней койки сосед-компьютерщик и продолжил свой хрип в соответствующее междометие.
— Сальца, хлопчики. А ну налетай!
— Да пошел тыл уээ! ааа.. знаешь ку—ээ—даа.. Ка-а-азззёллл!..
В глазах коллег ужас и отвращение, а у меня спортивный азарт. Достаю провизию: грудинку из молодого поросенка, соль, пару яиц, хлебушек, помидоров кучку— и начинаю все это с аппетитом уплётывать.. Чувствую — на желудке и на душе полегче, хрупаю с нарастающим удовольствием..
— В последний раз приглашаю, хлопци.. Чаяв, чаяв.. А то не останется.. Считаю.. Чавчав.. до пяти!
Тут, смотрю, сосед-компьютерщик с койки сползает и, дико шатаясь, на всех четырех — к столу. За ним еще.. Ага, проняло! — решили присоединиться — терять нечего все равно , кроме..
Подвалили все, кинули каждый, что мог, на стол — а стол на дыбы становится..
Во-ого! — ничего! — у всех уже процесс двинулся в обратную сторону! — Знай себе хаваем да нахваливаем!..
Заползает еще один из соседней каюты, зеленый весь, чуть не падает от удивления.
— Ды вы что, ребя.. Вы совсем?..
— Присоединяйся, Серега!
— Ща ведь вырвет с корнем. Как этот.. Дуб зеленый.. У лукоморья..
— Кого вырвет, а кого и наоборот. Сидай, дубоморье!
Присоединяем его— очухивается, слегка розовеет.. Совсем веселеем, начинаем принимать шило (спирт по-морскому), потом кто-то запел, кто-то мирно заснул..
После этого от морской болезни никто из нашей каюты уже не страдал и страдать не думал. А ходили мы на этом корабле больше трех месяцев.