— Почему? Не уж-то потому, что шанс меня трахнуть в таком случае равен нулю? — прошипела, готовая буквально плеваться своим ядом.
— Что? С чего ты взяла?
Я фыркнула.
— Может, с того что ты постоянно только на это и намекаешь?
Губы Тима искривились, словно ему были неприятны мои слова, а затем он сделал шаг назад, отпуская мою руку.
— Я не отрицаю, что хочу тебя. Но если бы я действительно этого сильно захотел, ты бы уже давно проклинала и меня и себя.
Голос Лисина прозвучал так уверенно, будто он не сомневался в своей правоте. Полагаю, чрезмерное женское внимание разбаловало придурка.
Я нарочно громко рассмеялась, а после, цокнув, окинула его скептическим взором.
— Пусть будет по-твоему, — усмехнулась. Прежде чем уйти я полным отвращения голосом произнесла: — И да, оставь свои жалкие извинения для другой дурочки. Я в них не нуждаюсь.
Меня колотило. Самое отвратительное было то, что я была совсем одна. В чужом доме. За сотню километров от своего дома. Даже если бы я и захотела куда-нибудь уйти, мне было некуда. Я оказалась в ловушке, в которую сама себя загнала.
На кухне Антонина Николаевна что-то готовила. Судя по запаху, какао. Слава богу, еще один ужин мне не пережить.
Я хотела быстро проскочить, чтобы запереться в комнате, но не удалось.
— О, Яна! — заметила она меня.
Я слабо улыбнулась, не зная, что сказать. Алкоголь выветрился из моего организма еще в машине.
— Какао? — предложила, на что я кивнула.
Отказаться было бы невежливым.
Мы сидели в тишине, должно быть, около пяти минут, прежде чем Антонина Николаевна подала голос:
— Я рада, что ты с Тимом.
Я замерла с чашкой у рта, и, отпив, аккуратно поставила ее на стол.
— Тим хороший. Бывает иногда редким гадом, но у него широкая душа.
Я не знала, что сказать, поэтому меня хватило лишь на кивок головой.
Враньё затягивалось. Мне правда не хотелось знать, каким чертовым образом этот интриган будет выпутываться из этой паутины лжи. Однако почему-то ни капли не сомневалась, что засранец что-нибудь да придумает.
— Не обращай внимания на его отца. Он переживет, — махнула она рукой. — К тому же, не все на бизнесе строится, — добавила, чем ввела меня в смятение.
Ее голос звучал так, будто я должна была понимать, о чем она говорит. Но будь я проклята, если хоть догадывалась!
— Ваша правда…
Мы посидели еще какое-то время, обсуждая всякие мелочи. Антонина Николаевна слушала меня с нескрываемым интересом. Ей точно было не наплевать, с кем встречается ее сын. И я в который раз убедилась, какая же Тим бессовестная сволочь. Надеюсь, у него хватит смелости сказать этой воистину святой женщине, что он подлый лжец. Она как никто другой этого заслуживала.
За разговорами я и не заметила, как наступило десять вечера. Признаться, как бы ни было мне приятно общество Антонины Николаевны и Николь, что присоединилась к нам час назад, мне хотелось поскорее уснуть, а после, минуя трехчасовую дорогу, оказаться дома. В родных стенах.
С другой же стороны, мне предстояла встреча с родителями, а вместе с тем очередная «серьезная» беседа.
Тима я так и не видела. И даже в «нашей» комнате его не застала. Не то чтобы я беспокоилась. Ещё чего! Но с его стороны было некрасиво оставлять меня одну в чужом доме. Впрочем, я другого и не ожидала.
К тому моменту, когда мое личное проклятие изволило явиться, я успела принять душ и улечься в постель. Лисин и слова не сказал, когда зашёл. Даже не посмотрел в мою сторону. Только мимо прошёл в гардеробную, отчего я поморщилась. От него разило табаком.
Когда Тимур так же молча удалился в ванную комнату, я пришла к выводу, что у нас взаимный игнор.
До меня донеслись звуки воды, и внезапно в памяти вспыхнуло воспоминание, которое узлом отозвалась внизу живота. В тот раз он тоже был в душе. Я повернулась на бок, тщетно пытаясь восстановить рваное дыхание. Сглотнув, перевела взгляд на дверь, а после помотала головой, словно сбрасывая наваждение.
«Это все нервное напряжение», — решила для себя, проводя рукой по лицу отчего-то потными ладошками.
Через несколько минут, за которые я успела себя извести и поменять положение своего тела около двадцати раз, дверь ванной открылась и Лисин вышел. Его причиндалы прикрывало лишь полотенце, обёрнутое вокруг бёдер.