— Ну, и почерк у вашего врача. Ничего не прочитаешь.
— Главное, чтобы он сам все понимал, что пишет, — улыбнулась регистратор. — И те специалисты, которые будут ее читать.
Улыбка у нее была чистой и приветливой. Хотя и усталой.
— Конечно. Но кто — то же расшифрует его каракули.
— А вот судмедэксперты не спрашивают, что написано в истории болезни. Они сами все прочитывают. И правильно прочитывают.
— Согласен. Но я не судмедэксперт. Да и образование у меня не медицинское.
— Ну, это уже Ваши трудности. Нужно было учиться семь лет в медицинском институте. Тогда свободно прочитали бы. Я Вам все, что нужно передала. Теперь будем заниматься каждый своими делами.
— Занимайтесь своими. А я пошел заниматься своими. Счастливо оставаться.
С этими словами участковый вышел из приемного покоя. И вовремя. Как раз ему навстречу в кабинет ввели под руки какого-то старика. Видно было, что сам он идти уже не мог.
Вернувшись в отдел, Шипитько передал документы из больницы оперативному дежурному. Решил передохнуть.
Но не тут то было. Дежурный опередил его и сообщил, что нужно ехать на кухонные разборки. Дело шло к вечеру. А это самое беспокойное время суток для дежурного участкового инспектора. Именно к вечеру почему-то начинаются ссоры и драки в семьях. Удивительно, но факт, который неоднократно подтвержден практикой.
Только через две недели после смерти Жаркевича в больнице, Комендант вынес свой вердикт: в связи со смертью пострадавшего поставленные перед ним в двух постановлениях о назначении СМЭ вопросы будут разрешены при экспертизе трупа.
Вот тебе бабушка и Юрьев день! Спрашивается: что же он делал эти две недели? Вопрос есть. Ответа на него нет. К сожалению.
При этом эксперт объединяет два постановления о назначении экспертиз, которые вынесены разными должностными лицами, в одно. Выносит одно заключение. Но оформляет проведение двух экспертиз. Каково!? Как легко оказывается, сделав одно дело, представить в отчете уже два.
***
— Везде пока что палочная система учета и отчетности, — со вздохом констатировал Иван Николаевич. — Ничего с этим не поделаешь.
— Правда, проводит экспертизу Комендант довольно шустро, а именно в течение десяти дней, — продолжил Адам Александрович. — Это, если считать со дня вынесения второго постановления о назначении СМЭ. Про первое я вообще молчу тихонько. Оно уже никому не интересно.
— Везде свои порядки. Точнее беспорядки.
— Следует отметить, что, видимо, слишком торопился Комендант закончить экспертизу, — констатировал Адам Александрович. — Потому, что в заключении он указал не все телесные повреждения, описанные врачами райбольницы в истории болезни Жаркевича. Как могло такое случиться остается тайной до сих пор. По крайней мере, он объяснить это никак не может. Ссылается только на освидетельствование потерпевшего, которое проводил сам при его жизни. А также на то, что, что обнаружил спустя продолжительное время, пока Жаркевич еще жил и мучился, при вскрытии его трупа. Но ведь можно определенно говорить, что часть телесных повреждений, которые он «не заметил» при освидетельствовании живого Жаркевича, могли попросту исчезнуть в результате лечения его в течение довольно длительного времени. Но он — то осматривал пострадавшего практически на следующий день после поступления в больницу. Значит, не мог не заметить эти «исчезнувшие» потом телесные повреждения.
— Трудно поспорить с этим, — поддержал друга Иван Николаевич.
— И вот, наконец, долгожданное заключение судебно — медицинского эксперта в руках у Гаровец. Не стану приводить его полностью, потому что оно было на пяти листах. Отмечу только, что в нем четко указаны телесные повреждения, зафиксированные и врачами больницы при поступлении Жаркевича в больницу, и самим экспертом, за исключением «пропущенных» им же по не понятной для меня причине, механизм причинения телесных повреждений, время их образования и степень их тяжести.
Просто неожиданным выводом эксперта для старшего следователя, судя по ее поведению при осуществлении проверки, явилось то, что Комендант указал в заключении, что телесные повреждения, причиненные Жаркевичу, относились к категории тяжких, по признаку опасности для жизни. А причина смерти — перелом костей основания и свода черепа.