— Дело пошло в Верховный Суд. Государственный обвинитель попросил назначить обвиняемому наказание в виде лишения свободы на срок двадцать два года. Отец и сын погибшей просили суд назначить максимальное наказание.
— А каков приговор? Хотя, не говори пока. Постараюсь угадать. Суд назначил ему двадцать два года лишения свободы. Правильно?
— Не угадал. В приговоре указано, что тот осужден на двадцать один год лишения свободы с отбыванием наказания в колонии в условиях усиленного режима.
— Ну, ошибся на один год. Ничего страшного. Главное, что будет сидеть скотинка.
— При этом нужно учитывать, что приговор судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда апелляционному обжалованию не подлежит и вступил в законную силу сразу после его оглашения. Хотя убийца, а теперь его можно уже так называть открыто и законно, и его защитник воспользовались своим правом обжалования в порядке надзора. Но, думаю, что ничего у них теперь не получится. Кстати, в этот раз его защищала другая адвокат-женщина.
— Не понял. Что значит: обжалование в апелляционном порядке. Ты хотел сказать — в кассационном порядке?
— Нет, дружище, — усмехнулся, но незлобиво, Иван Николаевич, — я сказал то, что хотел сказать. Не обижайся. Но отстал ты немного. Теперь вместо кассационного порядка обжалования приговоров действует апелляционный. Я и сам еще толком не знаю всех тонкостей в различии этих понятий. Но знаю только, что сейчас апелляционная инстанция может без возвращения дела на новое рассмотрение усилить наказание обвиняемому. Раньше такого не было.
— Да, — покрутил головой Адам Александрович. — Все течет, все изменяется. Надеюсь, что к лучшему.
— Теперь тот изувер уже отбывает наказание. Так вот бывает в наше время. И никуда он теперь не денется с подводной лодки. Но я все это рассказал потому, что может, имело смысл Жаркевичам с помощью той же Суворовой обратиться к Президенту. Я так думаю, что в этом случае и Мельникайте и Болотный получили бы по заслугам очень даже быстро.
— Может быть, может быть. Хотя ничего определенно сказать в данном случае нельзя. Ведь тот мужик восемь лет бился за правду. Ты представляешь: долгие восемь лет. Послушай, а что это за обращение к подводной лодке?
— Как, ты не знаешь этот старый анекдот?
— Нет. Ну — ка, расскажи для разрядки.
— Слушай. Проходит вечерняя поверка на подводной лодке, которая находится в автономном подводном положении уже больше недели. Боцман кричит в переговорное устройство:
— Иванов!
Ему отвечают по переговорному устройству:
— Я.
— Сидоров!
— Я.
— Петров!
В ответ тишина.
— Петров!
Нет ответа.
— Так, где ты, черт тебя задери, Петров!? Лучше признавайся по-хорошему!
— Я здесь, — раздается заспанный голос моряка.
— Вот так-то лучше. Хотя, а куда ты денешься с подводной лодки! — Весело реагировал боцман.
— Ха… ха! Надо ж придумать такое.
Помолчали немного. Выпили по рюмашке. Закусили.
Адам Александрович продолжил:
— А в нашем случае с Жаркевичем и другими дальше происходило вот что.
***
Буквально на следующий день Суворова подготовила проект жалобы на имя прокурора области от имени Жаркевич Людмилы. Созвонилась с той. Они встретились вечером того же дня.
В жалобе на действия следователей адвокат обратила внимание прокурора на то обстоятельство, что при проведении расследования обоими следователями при попустительстве руководства РО СК и районной прокуратуры неоднократно допускались грубые нарушения требований уголовно-процессуального законодательства и волокита. А это способствовало тому, что виновные в смерти Жаркевича остаются до сих пор безнаказанными.
С учетом своего богатого адвокатского опыта, а также покопавшись в литературе, адвокат указала в жалобе, что Жаркевича избивали с особой жестокостью. Длительное время. Практически издевались над ним. При этом он, несомненно, испытывал особые страдания и мучения. А ведь он не оказывал никакого сопротивления избивавшим его Болотному и Мельникайте.
Происходило все это действо на глазах свидетелей — очевидцев. К тому же, в ходе следствия не добыто никаких доказательств, кроме голословных утверждений Мельникайте, о том, что именно Жаркевич причастен к краже часов. Это, даже в том случае, что таковая вообще имела место быть. Но следствие даже не удосужилось установить, был ли вообще такой факт с кражей часов. Тем более, что Болотный вообще никакого отношения к истории с часами не имел. Даже, если бы Жаркевич и похитил их. Значит, оба действовали беспричинно. Отсюда Суворова от лица Жаркевич Людмилы сделала вывод, что оба действовали из хулиганских побуждений. Обратила внимание на то, что именно вдвоем они действовали из хулиганских побуждений, избивая Жаркевича. А, поскольку в результате причинения тяжких телесных повреждений, опасных для жизни потерпевшего, наступила его смерть, то оба должны отвечать по части 3 статьи 147 УК.