– Обычно мы рождаемся в сумерках, а умрём на рассвете...
– ...а жить нам отведено семь планетарных дней...
– Кто это говорит? Вы… кто? – я недоуменно оглядывался по сторонам, пытаясь увидеть хоть одно привычное глазу существо, все еще не желая верить тому, что слышу голоса окружающих меня растений… то бишь…
– Доверься своему внутреннему чувству, пришелец. Ты знаешь, с кем говоришь, – глубокий голос произнес мне это прямо в ухо.
Я обернулся. Господи! Хоть один нормальный цветок. Обыкновенная, хоть и непривычных размеров, маргаритка. Но она говорит… О-ох… Зато у нее хоть единственная область преобразования: слава Провидению, она только разговаривает, оставаясь ЦВЕТКОМ.
– Не обращай, внимания, гость! Она так и не набралась мозгов. Ее просто пропустили при опылении... Она, видишь ли, не захотела! Смотри, у неё вместо головы жёлтый пушистый пестик... – резкий звон вокруг прервал мои размышления.
– Поэтому и живу, как положено, седьмую тысячу лет, тогда как вы... – цветок обратившийся ко мне слегка качнул лепестками.
– Помолчала бы! Послушай, гость! Эта дурочка – дисгормональная уродина! Что ей только известно о печали, о страсти, о растраченных иллюзиях, об одиночестве, об опустошении, о сладком предощущении забвения и пощаде, о которой во все дни нашей жизни мы молим великое Провидение...
Голоса вокруг зазвенели печалью:
– Вот я завтра умру... Это будет и грустно, и сладостно. Я сумею увидеть, как меня поцелует мой солнцеликий...
– И мой...
– Мой...
– Мой!..
Звон перерос в непрерывное дребезжание. Да, мне пришлось признать, что цветы вокруг меня говорили, и даже очень громко. Одна лишь маргаритка, обычная маргаритка рядом со мной молчала. Роса на ее листках-лепестках дрожала. Если бы подобное сравнение было уместно здесь, я бы сказал, что ее пронимает нервная дрожь.
– Не слушай их, человек! Это местный психоз! На что тебе это гормональное опьянение? Они и сами толком не ведают, что творят!..
– Не обращай внимания на эту старуху, пришелец! – ворвался рой голосов. – Она отступница!.. Она отвергает столь великие труды наших богов! Да не будь их – наших гормонизаторов, мы бы и не ведали толком, кто мы, зачем и откуда...
– Вот именно, вы толком и не ведаете… – с усилием сказанные обычным цветком слова были последними, какими удостоила эта маргаритка своих сестер…
– Что здесь происходит? – обратился я к ней. Но настоящая маргаритка молчала. Казалось, она оберегала это свое свойство – быть обычным цветком, и умение разговаривать прятала при первой возможности. Я почувствовал уважение и какой-то трепет по отношению к ней. Вот она, настоящая маргаритка. Подлинная. Как прекрасны вы, подлинники, во что б вы не воплощались! Про себя я назвал эту маргаритку – Настоящей Маргариткой.
Однако остальным цветам не терпелось поболтать со мной, выяснить, кто я и зачем пришел к ним. Они звенели, перебивая друг друга, и в ходе недолгого общения я понял, что они, явно, не за того меня принимают.