Ночи эти были мучительными, хотя в них медленная пытка тела была соединена с переживанием душевных настроений. Медленно двигаясь по коридору, вытянув руки, чтобы не наткнуться на поворот художник иногда засыпал на мгновение. Эта болезнь заставляла художника любить баню, через день он ходил в общественную баню где мужчины и женщины раздевались в одной и той же комнате, переделенной перегородкой в рост человека: эта перегородка отсутствовала в большей части того края помещения, г де раздевались купальщики и купальщицы. Эта же болезнь заставила художника совершить прогулку к «Юбе» – паровому истечению из горы, расположенному от «Матомуры» в двух с половиной часах ходьбы. В глухом месте, под горой, высоко над морем, открытом северным ветрам и вне солнечных лучей, стояли две японских постройки – в одной было три комнаты, в другой кухня и около четырех номеров. Хозяин гостиницы, как все японцы, худощавый человек назначает цену по
три иены с человека. За эту плату утром он дает вареный рис, совершенно протухшую рыбу, политую таким же маслом, зеленую траву сильно пахнущею дымом, хотя эта трава не варилась и не жарилась.
С вечера и по утрам здесь очень холодно. В комнату вносится ящик: угли лежащие в нем, сильно чадят, спасает только то, что все стены сквозные, они состоят из решеточек, обклеенных
белой, местами пожелтевшей бумагой, а она с своей стороны часто прорвана и пропускает холодный
наружный воздух. Во время обеда опять вносится кадушечка риса, сваренного на воде; на маленьких тарелочках лежит рыбка, отравляющая воздух своим присутствием, и маленькая чашечка с сырой травой пахнущей дымом.
Европейцу, а особенно русскому, привыкшему к хлебу, к чаю с сахаром, к мясу, или большому количеству овощей такой стол может показаться каторгой, лишеньем – высшей скудностью.
Сама «Юба» соединяется с сараем – гостиницей галерейкой в десять, приблизительно, шагов. Художник страдающий ревматизмом отправился туда: это была задвигаемая дверцей пещера в юре высотой в сажень и четыре аршина на четыре размером по полу. Впрочем – пол был решеткой из деревянных брусков из-под которых подымался пар: пару подымается мало, но все и стены, и потолок покрыты капельками. Человек, войдя сюда, первое время не чувствует жары, но пробыв минут пять видишь, что здесь душно, все тело покрыто каплями нота; внесенное полотенце – намокает. Пар подымается из-под решетки не во всех местах, по средине пещерки под решеткой есть круглое в пол аршина отверстие, оправленное глиняной трубой, из которого идет теплый воздух – подымается он и струится совсем так, как идет теплый воздух из отдушника жарко натопленной печки зимой, но здесь этот воздух влажный.
В «Юбе», что по-японски, кажется, означает серный источник, лежат и потеют два клиента, один японец, молодой парень с язвой ушибом выше колена, другой постарше пришедший сюда за компанию. «Юба» славится среди населения тем, что её пар способствует залечиванию ран, а также ревматизм при её посредстве проходит быстро. Лица желающие лечиться в неё, сидят в этом пару (сравнении с баней очень слабом) все время. Отдыхать выходят на свежий воздух, но это делать могут только японцы, которые в своих банях привычны к совмещению противоположенных температур.
Художника мучил ревматизм, в шесть часов вечера он побыл в пару «Юбы», а затем проспав до десяти, в этом часу, когда кругом все спало, отправился в пещерку. Из трубы шел воздух более горячий чем днем, минут через двадцать было уже очень душно, японец с язвой на ноге, тоже очевидно желая попариться ночью, пришел в «Юбу». Услышав присутствие художника на решётке, он заботливо внес лампу, а также принес стакан холодной воды, потому что художника мучила жажда. Каким сладостным был этот бокал с простым естественным напитком?! Какой неожиданной была ночь над душным дыханием, выходившим из земли.
Эта была крохотная пора страшного вулкана Ошима, разрушения мирно спавшего.
«Юба» не годилась для русских гостей: после пара приходилось идти босиком по холодному полу, почти голым, из душного помещения попадать на более чем свежий ночной воздух. Вспоминалась с удовольствием гостиница Мотомуры, с её удобствами сытным столом и более теплыми вечерами, и рассветами, чем холодное, высоконагорное местоположение «Юбы». От лея через верхушки молодых елей видна обольстительная Фузияма.
Художник сделал этюд с неё на закате. Перед уходом из гостиницы, в другой её части, отодвинув бумажные ширмы, им стали видны пожилая японка и молодой японец.