Это, разумеется, привело меня к предложению доставить ключ в руки Красной Королеве, и пускай она решает, куда его деть – в Ошимское Колесо, или себе на шею. И если решит в пользу Колеса, то уж конечно она с этим справится лучше меня.
Гариус снова возразил мне:
– Ялан, у тебя есть качества, которых нет у неё. Необходимые качества. В случае чего ты сбежишь. Ты будешь лгать и жульничать. А моя сестра скорее ввяжется в драку и умрёт. Самый верный способ доставить этот ключ в Ошим – это в руках такого гибкого и находчивого человека, как ты.
Разговоры Гариуса о его сестре навели меня на мысли о моей сестре. В Аду Марко открыл мне, что самые священные предметы способны разделить нерождённого на душу ребёнка и оседлавшую её нежить. Но отцовская печать исчезла, как и его священный камень, а поиски во Внутреннем дворце не дали ничего священнее золотого креста, благословлённого кардиналом. Я всё равно его взял. Он же из золота! Но если честно, я подозревал, что благословение моего отца сделало крест ещё менее священным, чем он был до того.
И всё это привело меня на холодный туманный берег реки, и к мыслям, что если бы я действительно был гибким и находчивым, то уж нашёл бы способ этого избежать. А ещё, ото всего этого я стоял, держась рукой за щёку.
– Кажется, она мне зуб расшатала. – Я потрогал его языком.
– На мой взгляд, ты выглядишь нормально, – сказал Снорри, уставившись на воду.
В одном из залов ожидания во дворце стражник привёл ко мне Мишу. Она пришла, держа на руках орущую во всё горло Нию. Она выглядела совершенно истощённо, как молодые родители после очередной долгой и ужасной ночи.
– Ялан? – она удивилась, увидев меня.
– Миша, садись. – Я кивнул на мягкую кушетку производства какого-то флорентийского мастера.
– Что случилось? Это Дарин! Говори! – Она не двинулась с места, и даже завывания Нии стихли, подчёркивая мгновение.
Слова пересушили моё горло, и мне отчаянно хотелось снова изобразить глухого.
– Он был очень храбрым, – сказал я. Я планировал сказать намного больше. Я знал, какую речь собирался произнести – слова о героизме моего брата, слова утешения, слова о будущем. Но когда дошло до дела, остались лишь эти четыре слова.
Тогда она словно смялась, сложилась и упала на пол, а Ниа, по-прежнему молча, целая и невредимая лежала у неё на руках. Я ожидал ярости, вопросов, отрицания – но горе лишь затопило её и лишило голоса.
Я попросил Альфонса из стражи моего отца отвести её назад в танцевальный зал, где многочисленные солдаты присматривали за растущим скоплением выживших из окрестностей дворца. Потом я послал за Лизой. Она вошла с белым лицом, холодными глазами, гордая, словно я был завоевателем, а она моей пленницей.
Я попытался направить её в сторону кушетки, но она приближалась, пока не оказалась со мной почти нос к носу. Мои же инстинкты всегда советовали мне сообщать плохие новости с расстояния и быть готовым сбежать.
– Думаю, два зуба.
– Что?
Я вытащил пальцы изо рта и повторил яснее:
– Думаю, два зуба. – Надо было слушаться инстинктов. Проявление честности и сострадания приводит лишь к тому, что тебе бьют по лицу так сильно, что зубы стучат. Я даже не говорил, что Баррас мёртв, только что я в битве потерял его из вида, и это выглядит неважно…
– Вон лодка. – Снорри указал на тёмное пятно в тумане.
Пятно проявилось, приблизившись к берегу. Плоскодонное речное судно из тех, что используют для перевозки скота через Селин, или на короткие расстояния вверх или вниз по течению. Сейчас на ней был мой жеребец – Убийца, – и ещё три лошади, выбранные за выносливость. Из них пара, на которой не предполагалось ехать сразу, была нагружена провизией и палаткой.
Два лодочника соскочили на берег и вытащили лодку на отмель, чтобы мы со Снорри могли влезть на борт. План состоял в том, чтобы провезти нас вниз по течению незаметно для осаждающих город и высадить на каком-нибудь безопасном участке берега, чтобы мы могли отправиться вслед за бабушкой в Словен. Оттуда наш путь лежал через Загр, потом на север в королевство Чарланд и наконец снова в Ошим.
Удивительно, но несмотря на весь ужас и безнадёжность нашего путешествия, снова оказаться в пути оказалось довольно приятно. Я соскучился по Снорри. Хотя, конечно, я не заходил так далеко, чтобы показывать это. А теперь, когда он вернулся, и мир нёсся мимо нас, я снова подумал о Каре и мальчонке. Мы так долго путешествовали вчетвером, что теперь, когда снова оказались вдвоём, их отсутствие казалось более ощутимым. Словно это вёльва должна была держать руку на румпеле, а Хеннан – возиться с верёвками.