– Слуги богини. – Снорри, морщась, встаёт на колени, чтобы поближе взглянуть на щитоносицу. Её шлем прорублен сбоку ударом топора. Должно быть, Хель послала её, чтобы призвать к себе души Фрейи и детей. Кто бы ни убил этих воинов, не церемонился, но здесь поработал не меч Карла. Снорри изучает белый глаз женщины, отражающий вихрь над его плечом, и тёмный глаз, похожий на отполированный чёрный камень. Её губы изогнуты в усмешке, которой она ухмылялась, когда её настиг удар, и зубы заострены, словно зубцы пилы. Значит, не человек.
Хотя в Хель нет солнца, но в этом воспоминании об Уулискинде солнце есть, и оно садится. Перед Снорри в горловине долины стоит одинокий воин, чёрный на фоне заката, широкий, в доспехах из плохо подогнанных частей, с широко разведёнными руками, со щитом в одной руке, с топором в другой, на конце лезвия которого острие, чтобы протыкать кольчугу.
– Свен Сломай-Весло? – На какой-то миг Снорри чувствует страх. Только этому гиганту и удавалось победить викинга – его силы нечеловеческие. Снорри слаб от потери крови, искалечен от ран, и знает, что в этом бою ему не победить. Северянин, всё ещё стоя на коленях, шепчет молитву – первую, что срывается с его губ за вечность. "Всеотец, я сделал всё что мог. Смотри на меня. Я прошу лишь об одном: дай мне сил, которые меня оставили". – Молитва человека, который встречает вызовы с топором и отважным сердцем. Молитва человека, который знает, что этот вызов ему не пережить. Молитва человека, который не выживет, чтобы произнести новую.
Снорри с рычанием поднимается, уже не заботясь о своих ранах, зная, что боги за ним наблюдают. Он встаёт, покрытый гноем демонов и своей алой кровью, которую почти не видно после такого количества убитых им тварей.
– Я готов. – Если Хель поставила Свена Сломай-Весло между ним и его семьёй, то Свен Сломай-Весло умрёт здесь второй смертью. – Ундорет! – кричит он, словно его крик это копьё, брошенное прямо в небеса, и небо над ним становится красным, как кровь за его спиной. И тогда он бросается в атаку.
Воин стоит на месте, пока Снорри на него мчится. На нём слишком большой шипастый наплечник из чёрного железа, и шлем, закрытый забралом, на котором оставлены лишь щёлочки для глаз и дырочки для рта. Чёрные полосы железа вокруг его груди и тела подпоясывают толстую кожаную рубашку со слоёной подкладкой. К кожаным штанам для защиты ног пришиты железные пластины. На всех частях его доспехов видны следы битвы, блестящие порезы, тёмно-красные брызги, вмятины на металле, порванная кожа.
Двадцать ярдов остаётся между ними. Воин поднимает над собой топор. Десять. Воин склоняет голову.
– Снорри? – Пять. И он опускает топор.
Снорри, переполненный боевой яростью, замахивается своим топором, чтобы отсечь голову, заточенная сталь мчится по дуге от силы обеих рук. В последний миг разум превозмогает мышцы, и крича от напряжения, викинг отводит удар, лишив его большей части силы. Лезвие Хель задевает латный воротник воина, издаёт резкий звук об металл и отлетает.
– Снорри? – Руки в латных рукавицах возятся с маской шлема на петлях.
Снорри опускает топор и опирается на него, с трудом дыша.
Маска открывается.
– Тутт?
– Я знал, что ты придёшь. – Туттугу улыбается. У него нет бороды, и кожа на подбородке срезана. Красный разрез, оставленный ножом Эдриса Дина, по-прежнему виден на шее под бледным лицом. Впрочем, его глаза светятся радостью. – Я знал, что у тебя получится.
– Во имя Хель, что… Туттугу, как?
– Тссс! – Туттугу поднимает руку. – Не произноси её имя, только не здесь. Она пришлёт новых стражей, а их сложно победить.
Снорри оглядывается на долину, по которой разбросаны тела.
– Это всё сделал ты?
Туттугу ухмыляется.
– Они нападали не разом.
– Но всё равно…
– Снорри, я не мог позволить, чтобы забрали Фрейю и детей.
– Но Карл…
– Карл может сражаться с демонами, но они просто животные, которые следуют своим инстинктам и охотятся на отбившиеся ду́ши. Но выступить против слуг Хель, выполняющих приказы? За такое его вышвырнут из Вальгаллы. Мы не могли этого допустить.