За семь дней до 21 марта я прекратил работать над собой. Наступает момент, когда вы видите полную тщетность своих усилий. Вы сделали все, что могли, и ничего не происходит. Вы сделали все, что было в человеческих силах. Что еще вы можете сделать? В отчаянии вы бросаете все поиски.
В тот день поиски закончились, в этот день я ничего больше не искал, в тот день я не ожидал, что что-то может произойти. А оно начало происходить. Откуда-то из ничего возникла новая энергия. Она поступала из ниоткуда и отовсюду. Она исходила от деревьев, с неба, солнца и воздуха — она была везде. А я искал ее с таким трудом, думал, что она где-то далеко. А она оказалась так близко, так рядом.
…Семь дней я пребывал в безнадежном и беспомощном состоянии, но вместе с тем что-то менялось. Когда я говорю „безнадежном“, я не подразумеваю то же самое, что вы подразумеваете под словом „безнадежный“. Я просто имею в виду, что внутри меня не было надежды. Надежда отсутствовала: Я не говорю, что пребывал в отчаянии и грусти. На самом деле я был счастлив, я был очень тих, спокоен, собран и сконцентрирован. „Без-надежен“ в совершенно другом значении. Раз не было надежды, какая могла быть безнадежность? Исчезли обе.
Безнадежность была полной и всеобъемлющей. Надежда исчезла вместе со своей соперницей, безнадежностью, которая тоже исчезла. Это было совершенно новое ощущение — оставаться совершенно без надежды. Это не было негативным состоянием… Оно было совершенно позитивным. Это не было отсутствием, чувствовалось присутствие чего-то. Что-то переполняло, заливало меня.
И когда я говорю, что был беспомощен, я не имею в виду словарное значение. Я просто говорю, что был лишен собственного „я“. Вот что я подразумеваю, говоря, что был беспомощен. Я осознал факт того, что я не существую, значит, независим сам от себя, значит, не могу стоять на моей собственной почве.
…Я находился в бездонной пропасти. Но страха не было, потому не было чего-то, что следовало бы защищать. Страшно не было, потому что там некого было бояться.
Эти семь дней стали днями невероятных изменений, полной трансформации. В последний день присутствие некой новой энергии, нового света и нового наслаждения стало настолько сильным, что это было почти невыносимо, я чувствовал, что вот-вот взорвусь, чувствовал, что схожу с ума от наслаждения. У нового поколения Запада есть для этого правильное обозначение: я просто „торчал как обдолбанный“.
Невозможно было найти в этом какой-то смысл… в том, что происходило. Это был бы самый без-смысленный мир — трудно его себе представить, трудно разложить на категории, трудно использовать слова, языки, объяснения. Все священные книги оказались бы абсолютно бесполезны, и все слова, которые можно было бы подобрать для описания этих переживаний, звучали бы очень бледно, анемично. Они были такими живыми. Они были похожи на приливную волну наслаждения.
Весь день был настолько странным, ошеломляющим, это было изнуряющее испытание. Прошлое уходило вдаль, так, будто никогда ко мне не относилось, словно я где-то прочитал о нем, или видел его во сне, или это была чья-то чужая история. Я терял связь с моим прошлым, я отрывался от корней моей истории, я терял мою автобиографию. Я становился не-существом, таким, которого Будда называл „анатта“[22]. Оковы исчезали, отличия стирались. Разум растворялся, он находился за миллион миль. Сложно было ухватить его, он устремлялся все дальше и дальше отсюда, и не было никакого желания удерживать его при себе. Мне просто не было до него никакого дела. Все шло правильно. Не было никакого желания задерживаться в этом прошлом.
К вечеру это состояние стало труднопереносимым — оно причиняло страдание, было болезненным. Оно было похоже на состояние женщины, у которой вот-вот должен родиться ребенок, и женщина испытывает запредельные страдания — родовые муки.
В эти дни я обычно отправлялся спать в полночь или в час ночи, но в этот день я не мог бодрствовать. Глаза у меня слипались, мне было трудно держать их открытыми. Надвигалось что-то неотвратимое, что-то должно было произойти. Трудно сказать, что это было — возможно, приближалась моя смерть. Но страха перед ней не было. Я был готов к ней. Эти семь дней были такими прекрасными, ничто с ними не могло сравниться, и я был готов умереть. Они были полны такого несравненного наслаждения. Я был так доволен, что если бы это было приближение смерти, я бы только приветствовал ее.
22
Анатта — буквально «не-я», один из важнейших понятий буддизма, то, что соответствует всему проявленному миру, как объективному, так и субъективному. Понятие используется как невраждебная в жизненных проявлениях противоположность высшему «Я», утверждающая отсутствие атмана — «Я» или самости, цельности сознания и бессознательности индивида.