- Совсем нет, наоборот. К начальнику некоторые из нас вошли сержантами, а от него вышли старшими сержантами. Хвала Ленину и Сталину!- воскликнул Артемьев.
- Вот это да! Нам всем надо идти к начальнику, айда, ребята, - призывал Кошкин.
- Начальник уже ушел, я видел, - сказал сержант Попов.
- Да подождите вы! - старший сержант Артемьев всплеснул руками. - Мне удалось уменьшить количество страниц до восьми. Теперь не десять, а всего восемь. Вот уже несут произведения классиков. Там их четыре штуки. Из каждого мы возьмем цитату на одну страницу, вот уже четыре выходит, а на остальные надо растянуть наши мозги, понятно?
- Да как же это возможно? - возмущались сержанты.
- Есть выход, ребята, - сказал сержант Кошкин.
- Какой еще выход?
- Каждое слово будем растягивать на одну строчку, тогда предложения займет целую страницу.
- Так мы это уже сделали.
- Тогда окей!
Майор Степаненко был в восторге от планов. Он тут же поручил Перепелко составить единый план на основе сержантских планов. Замполит трудился весь день, и двести пятьдесят страниц были аккуратно подшиты в массивной папке и переданы майору. Здесь в этом окончательном плане 80% текста отводилось марксизму-ленинизму-сталинизму. Эти страницы состояли из цитат классиков, правда, сержанты забыли ставить имя после каждой цитаты, но это не имело особого значения, поскольку все четыре автора писали одно и то же. Это коммунизм, это освобождение народов от ига капитализма, построение коммунизма, увеличение количества врагов коммунизма, и их уничтожение. А что еще скажешь?
6
Каждый день в шесть утра раздавалась команда: школа, подъ-ем!!! Уже был включен свет. Бедные курсанты, как полудохлые птички слетали с верхнего яруса, хватали свои штанишки, иногда и чужие, совершенно непроизвольно и пытались натянуть на голову, а гимнастерку на ноги. Им мешали те, кто был внизу на первом ярусе, и тоже пытались что-то на себя напялить.
- Быстрее, черт бы вас побрал, - орали сержанты, каждый командир своего отделения, состоящего из десяти человек. - Курсант Бомбушкарь, сколько можно говорить: не путайте гимнастерку с брюками. Становитесь в строй, быстрее, быстрее. Пойдете сегодня мыть котлы.
Курсант Бомбушкарь терялся и терял ориентацию, лил слезы и иногда падал в обморок. Грубый крик, перемешанный с сочным матом действовал на его психику удушающее и приводил к тому, что он терял ориентацию.
- Курсант Касинец, помогите Бомбушкарю надеть брюки и пилотку, но не задом наперед.
После проверки наличия солдат в строю, следовала команда: за мной! и все выбегали на улицу. Вокруг большого плаца, похожего на большую спортивную площадку, была широкая бетонированная дорожка, куда выводилась вся школа, и надо было пробежать три круга, что приблизительно составляло три километра. Тех, кто задыхался, криками подгоняли за остальными, а падающих и теряющих сознание, уносили в казарму и приводили в чувство. Надо признать, что утром выходила и медицинская сестра с сумкой, украшенной жирным красным крестом, давала нюхать нашатырный спирт, измеряла давление и даже готова была дать укол.
После пробежки - тридцать минут утренняя гимнастика, потом курсанты бегом возвращались в казарму к своим кроватям. Многие, кто не успел справить свою малую нужду, долго терпели, поскольку заправка кровати это очень ответственное дело и отводилось на это мероприятие всего пятнадцать минут. Каждый сержант переворачивал матрас с одеялом, если подчиненный не успевал пальчиками навести канты на заправленном одеяле, то есть не заломить одеяло с обеих сторон так, чтоб светились углы по сторонам. На это уходило много слюны, быстрая работа пальцев иногда обеих ладоней.
- Вот смотрите: у курсанта Шаталова, словно утюгом одеяльце разглажено с обеих сторон, а у вас что! Эх вы, тюхти, небось, в дупле росли и никогда одеяла не видели. Быстрее, скоро умываться.
Умывальник совмещался с туалетом. Три умывальника и три отверстия для мочи и фекалий. Каждый солдат нес с собой полотенце, зубную щетку и зубной порошок, но мало кто успевал почистить зубы в такой толпе. Те, что сидели на толчках, доставали непрочитанные письма от родителей и пытались прочитать, но другие солдаты, кто действительно хотел облегчиться, напирали на них и ругались матом. Словом, в туалете был содом. Сержанты редко туда заглядывали.
- Дайте хоть лицо намочить, - умолял Бомбушкарь, - а то сержант скажет: сачкую, не желаю умываться, и потому от меня дурно пахнет.
- А ты плюнь на ладошку и разотри по лицу, - потешаясь над Бомбушкарем, говорили сослуживцы.
Но раздавалась новая команда дежурного по школе, а им, этим дежурным был горластый сержант, обычно Артемьев и Кошкин. Ребята выбегали, прятали свои мыльницы в карманы, не успев их убрать в тумбочку, застегивали пуговицы на гимнастерках и становились в строй.
- Школа, ...иррна! На-пра-ву! На зарядку, то бишь в столовую, шаго-ом - арш! Запевай! Отставить! Курсант Шаталов за-апевай!
- По долинам и по взгорьям, шла дивизия назад, чтоб без боя взять Приморье - белой армии оплот.
- Вперед, а не назад, твою мать! Один наряд!!!
На столовую отводилось самое большое по протяженности время - 30 минут. За это время можно было поесть и попить чаю. А то и попросить ДП (дополнительный паек).
Снова начинался строй и та же, набившая оскомину песня, когда солдаты возвращались в казарму.
Пребывание в карме было самым тягостным мероприятием. Сержанты читали вслух роман Лациса " К новому берегу". У всех сразу закрывались глаза. Это была бесполезная борьба со сном. Глаза закрывались сами вопреки запрету и наказаниям, какие только можно было придумать.