Выбрать главу

   Это называлось пребыванием в военно-полевых условиях.

  Какой-то шутник пустил пушку, что никакой полковой школы нам всем не видать, как свинье собственных ушей, потому что, коль посадили в товарный вагон, значит, везут в Сибирь на перевоспитание, где каждый получит солидный срок, и будет трудиться на благо коммунизма и мировой революции под присмотром надзирателей.

  Опровергнуть эту дурную новость мог только подполковник Перепелка, но он растворился в ночной мгле, а скорее почивал в одном из оборудованных вагонов для офицеров. Это обстоятельство усилило общую тревогу новобранцев. Я проявил смелость и подошел к сержанту Артемьеву.

  - Разрешите обратиться! - сказал я, прикладывая руку к голому котелку, по бокам которого сверкали оттопыренные уши, как лодочные весла. От напряжения всех мышц лопнула веревка вместо брючного ремня, и штанишки очутились на полу.

  - Смирр-на! - скомандовал Артемьев и стал делать обход вокруг новобранца. - Это что за провокация? Сколько порций в столовой ты рубанул, а?

  - Мне достался только гороховый суп, товарищ сержант. Получаются одни выстрелы и все по империализму. Большую часть ночи я провел в конце вагона, где отстреливался. У меня весь зад измазан дурно пахнущий жидкостью

  - Ладно, отойди, ап˗апчхи˗и. Ну, давай, что у тебя за вопрос.

  - Нас везут на Колыму или на Соловки?

  - Это военная тайна, - ухмыльнулся Артемьев и еще раз чихнул. - Опусти руку и подними штаны.

  - Есть поднять штаны... на благо коммунизьмы.

  - Иди, ложись на свое место и держи язык за зубами. Понял? Апч˗хиии! Навонял тут, понимаешь.

  Я поднатужился и еще раз выстрелил.

  - Ребята спрашивают, где еще можно облегчиться, а то после горохового супа...очередь образуется, не поспевают, - сказал я, придерживая штанишки одной рукой.

  - Нигде. Терпите. Утром сделаем привал в безлюдном месте, там же будет и завтрак, и тогда все свои потребности каждый сможет удовлетворить. Ясно? А если наперло - дуй в угол. Но ты слышишь, какая вонь?

  - Так точно.

  - Тогда дуй!

  - На кого дуть?

  - Молчать!

  - Есть молчать.

   3

  В двенадцать ночи новобранцы стали закрывать глаза, вернее, они у них сами начали закрываться. несмотря на то, что стриженные головы стучали об пол на стыках рельс через каждые две минуты. Я, как и все остальные, лежал на полу, вытянув ноги, кулак под голову, но сон упорно не наступал. Все было ново, необычно и даже в том, что вагоном подбрасывало на стыках рельс, и стриженые головы новобранцев стучали о пол, как чугунные шары. Вот что может быть в жизни! И, главное, стриженые головы не раскалываются, и даже в глазах не темнеет, как у настоящих древних воинов. Знали бы родители, что происходит с их чадами, тут же стоя на коленях, стали бы призывать ангела-хранителя на помощь.

  Новобранец Изанский, несмотря на все мыслимые и немыслимые неудобства, заснул и во сне начал постреливать, иногда автоматной очередью. Его примеру неосознанно последовали и другие. Мне показалось, что происходит что-то из ряда вон выходящее, я даже испугался, вскочил и снова направился к тому же сержанту Артемьеву, но дежурным оказался сержант Кошкин.

  - Что случилось? - спросил Кошкин.

  - Так ить стрельба началась, товарищ сержант, - сказал я, прикладывая руку к пустой голове. - Не война ли это? Надо объявлять боевую тревогу.

  - Ложитесь спать и сами можете постреливать. Это от горохового супа.

  - Так ить порохом несет.

  - Привыкайте. Тяжело в учении - легко в бою. Кру-у-гом, марш...постреливать!

  Я вернулся на свое место, тужился, но ничего не выходило, стрельба закончилась: мой желудок будто был привычен к гороховому супу. Кроме того, я съел всего лишь половину порции.

  Новобранец Бомбушкарь жался до слез, страшно стеснялся, но все-таки пустил - разразился автоматной очередью. Да так, что штанишки промокли.

  Наконец, когда рассвело, когда июньское солнце, осветило своими теплыми лучами не только темные углы вагона через две раздвинутые половины двери, но и всю окрестность, поезд начал сбавлять ход и остановился. Новобранцы встали на ноги и ждали команды. Появился сержант Артемьев и зычным голосом сообщил:

  - Стоянка 50 минут. Здесь, на безлюдной станции, можно стрелять, кричать, бегать в качестве разминки, наглотаться свежего воздуха, очистить организм от всего того, что дурно пахнет. Есть ли вопросы?

  Вскоре затрубили в рожок, тут же все собрались, рядом с вагоном, теперешним домом, где впервые всех построили по взводам, по отделениям, рассадили на зеленую полянку и начали распределять сухой паек. Но основная масса разбежалась по кустам, но новобранцы быстро вернулись. Не оказалось только одного новобранца Бомбушкаря. Мы схватили черствый хлеб, он был такой вкусный, такой ароматный , не передать. Банки с тушенкой уже были открыты: хлеб и литровая банка тушенки на троих.

  Новобранцы глотали черствый хлеб с тушенкой, запивая родниковой водой из котелков. Порция Бомбушкаря стояла нетронутой.. Сержант Артемьев забеспокоился и стал на меня посматривать.

  - Я его разыщу, товарищ сержант. Разрешите приступить к выполнению боевого задания.

  - Выполняйте. Через десять минут жду сообщение. Не подводить! Боевое задание должно быть выполнено точно и в срок.

  Я нашел Бомбушкаря в лесу. Он сидел на обочине утоптанной грибниками тропинки, глядел в одну сторону и плакал.

  - Ты чего это тут слезы льешь? Твою порцию слопают, как пить дать, а ты останешься голоден. Кто знает, где будет следующий привал, а если и будет, то тушенка кончится, а она вкусная, зараза. Я такой дома ни разу не пробовал. Пойдем, нас ждут.