-Никуда я не пойду и кушать не буду и вообще сбегу. Я один у родителей, и мама была против того, чтоб я уходил из дому, а потом в армии служил. Зачем мне эта армия. Войны нет нигде, наша армия всех поколотила и установила свою власть. Надо дать народу отдохнуть от войны, а то ишь снова собрались воевать! Да с кем, спрашивается? И вообще, я хочу к маме, как она без меня будет, если отец ни на один глаз не видит и она его в церковь при помощи палки водит?
- Женя, ну как-нибудь..., отслужим, и домой вернемся, ведь вся молодежь в армии служит. Не забывай, что любое государство должно содержать армию. Армия - это защита от любого неприятеля. Россия - страна большая и армия ей нужна как воздух. Ты думаешь, я с радостью из дому уехал. Я даже сейчас могу расплакаться, а толку-то что. Ну, давай устроим соревнование, кто дольше будут распускать нюни. Короче, поднимай задницу и вперед на неприятеля!
Женя вытер слезы рукавом и встал. Штанишки на пятой точке сверкали большим мокрым пятном, личико было серое, бескровное и только глаза красные.
Я посадил его на скамейку и побежал искать сержанта Артемьева.
- Товарищ сержант, Бобушкарь отыскался, у него понос, не ругайте его, я вас очень прошу. Он избавлялся от всего сидя на корточках и слез вылил невероятное количество, боясь остаться в лесу в одиночестве. И действительно, лес темный, сырой и волки, должно быть, шастают.
- Ну и врешь же ты, как я вижу, ну да ладно, твоего дружка я наказывать не стану, так и быть. Скоро посадка, вон машинист рукава закатил. Все, давай дуй.
День прошел, ночь прошла, а потом, на рассвете, в четыре часа утра поезд снова сделал остановку в каком-то большом городе, и тут последовала команда выгружаться.
- Это что - Чита или Колыма? - спросил какой-то хулиган сержанта Кошкина.
- Это город Минск, столица Белоруссии, темнота! Мы решили заменить вам Читу на город Минск, столицу Белоруссии, тут вам служить 33 года.
- Ура, ура! - закричал я. - Это большой город, столица республики, это вам не Свалява - затрёпанный городишко.
- Мы следуем в полковую школу, - объявил сержант Артемьев. - Теперь это уже не государственная тайна. Вы можете даже родным письмо написать и указать свой адрес. Сегодня в казарме вам подробнее расскажут, как это делается. А сейчас на-лев-у! По машинам - арш!
Колеса высокие, борта еще выше. Цепляясь друг за друга одной рукой потому в другой свой мешок или сундук с личными вещами, новобранцы заполняли грузовик, но уже никто не ложился как в вагоне. Грузовик медленно катился по асфальту городских улиц с включенными фарами дальнего света.
Уличные фонари еще кое-где горели вовсю, хоть уже начало светать.
За Комаровкой - Логойский тракт, а там военный городок, огороженный каменным забором, с проходной и двумя дежурными солдатами. Здесь размещались штабы дивизий белорусского военного округа, под началом которого находились дислоцированные вдоль западных границ военные дивизии и округа, откуда в 41 году гитлеровские агрессоры двинулись на восток. Здесь же находился штаб Белорусского военного округа.
В девятиэтажном здании, на первом этаже располагалась казарма приблизительно на сто человек. Это было просторное помещение с колоннами подпорами внутри, возможно бывший клуб или спортивный зал, общей площадью в триста квадратных метров. Благодаря двухъярусным железным кроватям, все курсанты занимали только часть помещения. Призывники из Курской области уже заняли кровати, их было сорок новобранцев.
В тот же день, в день приезда, новобранцев отправили в городскую баню, но баня мало кого интересовала, всех потянуло ко сну, преодолеть который считалось просто подвигом. Здесь же, в бане, выдали новенькое солдатское обмундирование цвета хаки, а свое гражданское барахло, велели собрать в узелки и сдать в каптерку до конца службы.
В большом длинном коридоре городской бани висели огромные зеркала, и каждый новобранец, побывав в душе, переодевался в военную форму, и мог стать перед зеркалом, посмотреть на свое отражение во весь рост и мысленно задавать себе вопрос: я это или не я?
Я сам себе понравился и даже стал слегка ощупывать ноги, живот, ребра для полной достоверности, что это именно я, а не солдат Черепаня, стоявший рядом. Что-то радостное, полное счастья и великолепия, наполняло душу.
- Да здесь совсем неплохо, как видно. Если будет так и дальше, то можно остаться в армии на всю жизнь. Вон в царской России по 25 лет служили. И...я буду служить.
- Да, да, теперь тебя не узнать, - сказал новобранец Иван, как бы невзначай, нежно поглаживая подбородок. Мордашка у него была симпатичная, розовая, как помидор. Иван был невысокого роста, но очень симпатичный малый, личико смуглое, носик немного заостренный, густые черные брови и ресницы вразлет подчеркивали черные как уголь глаза. Глаза у него всегда улыбались какой-то дружелюбной улыбкой, но говорил он с явным закарпатским акцентом - это помесь всех западных языков, включая украинский и русский. Откуда он взял такую фамилию, я никак не мог понять, а когда спрашивал у него, он пожимал плечами.
Вскоре всех построили во дворе, и повели в столовую, где было много свободных мест. Садись за любой стол по выбору.
Дежурные офицеры расхаживали между рядами столов, смотрели, чтоб у новичков было первое, второе блюдо и компот, а также вдоволь хлеба. За столом, куда присел я, доедал второе блюдо - картофельное пюре с куском жирной свинины - крупный, плечистый солдат.
Проходивший мимо полковник, остановился и спросил у великана:
- Хватает?
- Да что это за порция, товарищ полковник? Только по кишкам размазать, - ответил новобранец, вставая и принимая стойку смирно.