Пришлось приставать к прохожим и спрашивать, который час. Одна старушка на ходу сказала:
- Посмотрите туда - сюда, налево, направо, наверняка увидите городские часы и по ним сориентируетесь. Тут и вокзал, кажись недалеко: башня торчит, а на ней часы висят.
Я к великой радости увидел и услышал бой часов.
Ровно в двенадцать вышел капитан с солидной сумкой в руках.
- Возьмите, - сказал он. - Это ваша ноша. Офицеру в форме нельзя таскать никаких сумок. Только учтите, там бумаги государственной важности. Не вздумайте сбежать с этой сумкой, или уронить где-нибудь.
- А если американский шпион подкараулит, выхватит у меня из рук, - что будем делать?
- Не сметь отдавать! Сразу военный трибунал.
Я взял сумку, довольно увесистую и словно нюхом определи, что она набита книгами. Капитан шел, высоко задрав голову, и жирное туловище качалось, как маятник из стороны в сторону.
˗ Так вот же вокзал, товарищ капитан.
˗ Не слепой, вижу. Вы...шире шаг и ногами работать, работать. Добежать до кассы и спросить, во сколько поезд на Москву.
˗ Подержите сумку, она тяжелая, ноги гнутся, товарищ капитан. Небось, там тома Ленина. Угадал?
˗ А вы что, заглядывали? не сметь! Совести у вас нет, вот что, ефрейтор.
˗ Так совесть ˗это буржуазная субстанция.
˗ Откуда вы знаете?
˗ Почитайте Ленина, это его слова.
˗ Гм, черт! всю жизнь читаю великого Ленина, а этого не находил. Вы, ефрейтор, темный человек. Хотите знать больше своего командира. Но я с вами еще разберусь.
Капитан подошел к кассе, взял два билета и вскоре мы сели в общий вагон поезда, следовавшего в Москву. Едва мы очутились в вагоне, решил лизнуть от своего командира подальше, убежал в другой конец вагона и там присел.
Пассажиры, военные и гражданские стали знакомиться, даже предлагали откушать и угостить православной.
- Я не один, - сказал я, - у меня начальник, вон там сидит, глаз с меня не сводит.
- Пошли его на х., - сказал мужик с одной ногой.
- Нейзя. И вообче, не спаивай парня.
- Брось ты Глаша, какой это парень, это солдат советских вооруженных сил, в его годы я уже в окопах сидел за родину, за Сталина. Жаль, что он нас оставил сиротами.
- И я жалею, - произнесла дама и стала доставать платок, что вытереть глаза. - Как теперя мы жить-то бум? Она сидела рядом со мной, все время вздрагивала и не могла успокоиться.
˗ Вам плохо? что с вами? ˗ спросил я, готовый оказать помощь. Она охотно ответила, даже не поворачивая головы.
˗ Как же? Отец всех народов от нас ушел, мы ему изрядно надоели, а тут еще и Берия объявился, его любимчик. Что с нами теперь будет, как нам жить дальше? У меня уже двое детишек голопузых, одному в школу в первый класс, а одеть его не во что. Товарищ Сталин распорядился оказывать помош матерям одно ночкам, спасибо ему, но этой помошши все одно не хватает. А теперь еще и этот Берия, будь он неладен. А наша жизнь зависит от того, как там, наверху решат, так оно и будет.
˗ Не стоит беспокоиться, ˗ сказал сосед, что сидел по левую сторону матери одноночки. Политбуро заверило советский народ, что социализьма и коммунизьма незыблемы. Раньше правил один вождь, а теперь три и уже есть результат. Агент международного империализма разоблачен и обезврежен. И это только начало. Наш батька Сталин добрый человек, думократ и при нем свободно действовали враги народа. Один враг из Политбуро разоблачен и наказан, очередь за остальными.
- Надо же, Берия оказался врагом. Это он виноват во всех наших бедах, он продал все секреты немцам, вот почему они в самом начале войны имели такой колоссальный успех, а мы понесли такие страшные потери и неисчислимые жертвы, - с жаром доказывал один белоголовый старичок. - Правильно, что его разоблачили, жаль, что это не произошло гораздо раньше. Я замечал, что глаза у него бегают, ну, думаю, сам Сталин так ему повелел, а оказывается...
- Тяперича яго повесят. А я бы яго расчленил на куски. Сначала отрубил бы яму руки, опосля ноги и лишь в последнюю очередь голову, - добавил мужчина средних лет, у которого левая нога была ампутирована выше колена.
- Эти методы уже устарели, - сказал я. - Так делали только в средние века, а мы живем во второй половине двадцатого века.
- Да? Вы так думаете? А он, сколько людей погубил? Тут так: зуб за зуб, око за око. Нечего церемониться с врагами народа. Сказано ураг, значит ураг и - баста. Я, вон войну прошел, немало видел. Вы думаете, американцы кого-то жалели? Как бы ни так. Город Дрезден снесли с лица земли, а он, этот Дрезден, нам достался. Сколько средств нам надо потратить на его восстановление! А вы тут жалеете, какого-то прихвостня империализма Берию! Да его раскаленными клещами на части растаскивать надо. По кусочку и эти куски ему в глаза совать. А так, жалея, мы никогда коммунизм не построим. Никогда, помните мое слово!
Со второй полки женщина, свесив голову и, крепко ухватившись одной рукой за поручень, сказала:
- Глупости вы говорите. Берия сейчас уже - никто, он никакой силы не имеет, какая разница, как он будет лишен жизни - методом пыток или просто выстрелом в голову? Правильно сказал этот солдатик: сейчас не средние века, когда изощрялись в пытках.
- Да? а он пытки не устраивал при допросах? скольких честных членов партии он погубил? - не сдавался инвалид войны.
- Неправда, - сказал старичок с белой головой, - в нашей стране пытки не применялись. Враги советской власти и коммунистической партии расстреливались только по приговору суда, а пыток во время допросов не было, я уверен в этом.