- Сержант Шаталов! почему ящики с воздушными шарами лежат не по номерам? я лишаю вас увольнения на ближайшие выходные. Рядовой Бомбушкарь, почему вы надели пилотку задом наперед? пойдете сегодня дежурным по кухне.
- Я торопился, извините.
- Молчать! не разговаривать! Ефрейтор Касинец, запустить зонд.
- Есть запустить зонд!
- Ты еврей?
_ Так точно, товарищ капитан!
- Приступай!
- Есть!
- Ефрейтор Славский - на прием сигналов! кстати, а почему вы опоздали?
- Я с ночного дежурства.
- Молчать! Два наряда вне очереди. Сегодня и завтра пойдете рабочим по кухне, после двадцати трех часов.
Радиозонд запустили, но не было четких сигналов, а минутами они вообще прекращались, а потом появлялись снова. Причин могло быть много: не зачищены контакты, техническая неисправность, обрыв одного из многочисленных проводов.
Капитан вытаращил, налитые кровью глаза, когда узнал, что нет сигналов, а, следовательно, данные не поступят в штабы зенитных дивизий своевременно, как это положено в случае объявления боевой тревоги.
- Пересажаю всех! это вредительство, это предательство! Знаете ли вы, сколько стоит один радиозонд вместе с шаром, наполненным водородом? Нет, не знаете! так вот, знайте. Это все стоит 500 рублей! Целых 500 рублей вы только что выпустили в воздух на радость нашим врагам. Кто из вас шпион? на кого вы работаете, на американский империализм? Отвечайте! Нет, строиться: в одну шеренгу становись!
Когда все построились, капитан, расхаживая перед строем, заложив руки за спину, периодически останавливался, чтобы посмотреть в глаза каждому. Конечно, перепуганные солдаты отводили, вернее, опускали глаза, автоматически переходя в разряд шпионов в глазах капитана. Только я выдерживал его тупой взгляд и в это время мои глаза, как бы смеялись над ним, своим командиром, отчего он часто приходил в бешенство.
- Я вижу каждого насквозь, не думайте, что я ничего не вижу. Вы не туда смотрите. Вы в душе за империализм, но не за коммунизм. Сидите на шее государства, даром кушаете наш хлеб, лопаете кашу и едите суп.
- Гороховый, - брякнул я.
- Молчать! Кто разрешал вам разговаривать в строю? На выход шагом марш!
Когда все вышли и вновь построились, капитан скомандовал:
- По пластунский, сто метров, марш! Ло-ожись! Быстрее, быстрее, сволочи! Я научу вас Родину любить.
- Учить может только тот, кто сам ее любит.
- Кого любить, что любить?
- Родину, кого же еще, - сказал Я.
- Молчать!
- Есть молчать.
Все ползли, сопели, зная, что возражать бесполезно и опасно. На этот раз больше досталось сержанту Шаталову: он не только тяжело полз, но и нес ответственность за то, как ползут другие. Благо, земля была теплая, песчаная, только кое-где блестели на солнце черные маслянистые пятна, оставленные здесь проходившей недавно военной техникой. После того, как все здорово перепачкали одежду и даже носы в мазуте, последовала команда: отбой!
- Ну, как? - спросил капитан, ехидно улыбаясь и обнажая почерневшие клыки, - Проветрили мозги? Будете честно и добросовестно работать? Хотите работать на благо родины и назло американскому империализму?
- Разрешите мне все подготовить, - сказал я, - от начала и до конца. Может, что-то с радио зондом? Контакты не были зачищены.
- Касинец! еврей Касинец, это твоя работа. После всего я с тобой побеседую. Не быть тебе сержантом, а вы, Славский, валяйте, - сказал капитан. - Десять минут в вашем распоряжении.
Я достал радиозонд и без труда обнаружил, что от сырости, а в землянке всегда было сыро, появился зеленоватый налет на контактах, и это была причина того, что прибор работал с перебоями.
Как только радиозонд улетел за низко летящие темные и разорванные облака, пошли четкие сигналы, передающие высоту, скорость и направление ветра, а также давление на различных высотах. Я тут же наносил данные на бумагу, как это делают специалисты в Обсерватории.
Капитан стал улыбаться, совершив, таким образом, невиданный подвиг в сторону доброты и поднятия морального духа своих подчиненных. Он долго рылся в карманах, а затем в полевой сумке, пока не нашел леденец, завернутый в кусок бумаги и подарил его мне.
- За добросовестное отношение к своим обязанностям, объявляю вам благодарность и даю два увольнения в эту субботу и воскресение с 12 до 23 ноль-ноль, - сказал капитан, ласково глядя на меня в первый раз за всю мою службу. Я обрадовался. Но уже через пять минут капитан озлился на меня и сказал, ни с того, ни с сего:
- Я доберусь до вас, я вам покажу! Вы у меня попляшите!
- Что я такого сделал, товарищ капитан?
- Молчать!
В это время раздался телефонный звонок. Когда капитан находился в землянке, никто не имел права поднимать трубку, даже если бы у капитана отвалились руки. Капитан не обращал внимания на звонки.
- Разрешите снять трубку, товарищ капитан! - попросил я.
Но капитан сам схватил трубку, уселся на табуретку, широко расставив ноги.
- Послушайте, дамочка, вы мне не тыкайте, скажите, что вы хотите, кто вам нужен? А, минутку, ответьте мне, кто вы такая. Из Обсерватории, тогда хорошо. Вам нужен ефрейтор Славский? Он сейчас занят, подойти не может. Я прикажу ему, чтоб он вам позвонил. Хорошо. Сегодня? сегодня уже нет. Завтра. А, завтра у вас выходной, тогда в понедельник. Правда, в понедельник он дежурит по кухне, проштрафился, получил наряд вне очередь.