- Ну, как нравится кровать? Я тут сплю одна, - сказала она, поправляя поясок на длинном халате, который скрывал ее фигуру.
Я поднялся и будто передо мной стоял командир, опустил руки на бедра.
- Да ты сиди, сиди, что ты весь какой-то... расслабься. Впрочем... пойдем в душ вдвоем. Ты натрешь мне спинку. Когда мои родители жили здесь, и не случилась та беда с американскими самолетами, это делала моя мать. А теперь некому. Я вот выбрала тебя для этой роли, как ты согласен?
- Нет, - сказал я излишне громко.
- Почему? я, что такая уродливая.
- Нет, не в этом дело.
- А в чем? Такая роскошная девушка так просто идет на такой шаг...
- Дело в том, что если это случится, а этого у меня никогда не было, - как я уйду отсюда. Я не смогу. Я должен на тебе жениться, а жениться солдату на дочери генерала это...это сверх возможного. Тут что-то не то. Вы уж простите меня...
- Глупости, идем. Я первая, а ты подойдешь через несколько минут. А там как получится. И у меня никого не было. Ты первый. Я даже не знаю, как это делается.
И Лиля побежала. Перед тем, как открыть дверь душевой, она сбросила с себя халат и я увидел ее , в чем мать родила. Ее красивая, стройная фигура светилась, как зажженная свеча, специально сработанная под женскую фигуру. Я понял, что эта фигура моя. Но еще я понял, что у меня дрожат руки, колени, что то место ради которого задуман весь этот невероятный спектакль, висит, как ливерная колбаса и вернуть его к жизни, сделать его живым, таким, чтоб он там, в огненной пещере, мог натворить такое, от чего женщина Лиля потеряет ориентацию, никак невозможно. Это страшный позор для мужчины и совершенно непонятный поступок для женщины.
Прошло все пять минут, таких длинных, таких мучительных. Наконец Лиля высунула голову и сказал:
- Ну, иди же, я вся горю, погаси этот пламень.
- Лиля, я сейчас, минуту подождите.
- Пойду - ка я, пока не поздно. Все равно от меня, как от мужчины никакой пользы нет, вон как дрожат колени и пальцы на руках.
У меня с собой ничего не было, только пилотка валялась в роскошном кресле, которое я все еще не передвигал к столу, чтобы его занять.
Я нахлобучил пилотку и спустился вниз. Дежурный, запомнивший меня, вежливо спросил:
- Вы уходите?
- Нет, я за баночкой кофе. Забыли кофе. Где тут можно достать.
- За углом налево.
Завернув за угол, я стал бежать, будто кто-то за мной гнался. Когда меня подобрал трамвай, я успокоился от гордости, что я совершил такое чудо. Если я расскажу ребятам в общежитии, они мне не поверят и будут только хохотать, дабы подчеркнуть, что я отъявленный лгун и пустомеля. Но никто не должен знать эту историю.
Если девушка любит парня и захочет ему принадлежать, она должна это обставить по-другому, какая-то прелюдия должна быть к такому поступку. А то, на тебе! Я голенька, а ты раздевайся. Это же явный подвох.
Я утешал себя все время обвиняя Лилю и в то же время думал о ней и о том, как я ее незаслуженно оскорбил, как женщину. Ну, подумаешь, начал корчить из себя недотрогу. Надо было сдаться и чао бамбино.
В общежитии ребят практически не было, а хотелось посоветоваться с Шаталовым, он парень далеко не глупый, к тому же, у него невест полно. Он спит с ними по очереди и ничего. Невесты им довольны.
Но проходило время и я возвращался к прежним мыслям и легко находил оправдательным свой поступок. Надо позвонить Лиле, извиниться перед ней.
Я оккупировал первую же телефонную будку и набрал ее номер, но на той стороне никто трубку не брал.
8
В понедельник утром капитан объявил, что с обсерваторией придется расстаться, она отныне будет далеко, на другом конце города, а мы переезжаем на ту сторону, а именно на так называемую Тучинку, на высокую горку, откуда видна панорама всего города. Командование решило переселить метеостанцию в западную часть города на Тучинку. Тучинка на возвышенности, она частично ограждена забором. Там расположена одна зенитная батарея с казармой, столовой, грузовыми автомобилями, со своим командованием и нам, мете зенитчикам выделили два помещения в казарме для ночлега
Мы переезжаем на Тучинку прямо сегодня.
Тучинка для меня была примечательна тем, что если спуститься вниз, то внизу то самое озеро, на берегу которого мы загорали с Ниной, пока Нина не сбежал с комсомольским секретарем. Я редко посещал озеро: оно мне напоминало Нину и ее поступок, а я должен был забыть ее окончательно и навсегда.
Но тут случилась еще одна беда: капитан отобрал у меня увольнительную карточку, дающую возможность выходить в город с 12 до 23. Меня привязали к рабочему месту просто так от вредности, хотя я не всегда был нужен, а когда был нужен, сам никуда не отлучался. Что мне делать? - спрашивал я у самого себя. А может посетить зубного. Зубы у меня ни к черту.
Солдатам плохо лечили зубы. В основном вырывали, или убивали нарыв и замазывали чем-то в виде раствора.
- Товарищ капитан, разрешите к вам обратиться по личному вопросу! - сказал я, стоя навытяжку.
- Пожалуйста, обращайтесь, - дал добро капитан.
- Мне необходимо посетить зубного врача. У меня дурно пахнет изо рта. Когда я встречаюсь с девушкой, мне приходится отворачиваться в другую сторону, чтоб не дышать на нее, потому как однажды я дыхнул, а она зажала нос двумя пальчиками, потом громко чихнула и спросила: у вас в роте все с гнилыми зубами? А мне было так стыдно...за нашу могучую и непобедимую советскую армию. Теперь я решил очистить рот от дурного капиталистического запаха. Посоветуйте мне, в какой полк обратиться к зубному врачу, - вы их, наверняка, знаете, поскольку и сами зубного посещаете.