— Где ты научился счёту? А грамоту знаешь? — с долей почтения вкрадчиво спросил Натаниэль Кристан.
— С шести лет умею читать и писать, — не соврала я.
— А как ты попал к Тилли? Почему здравник? — Наморщил аристократический лоб граф.
— Лечить людей — моё призвание. — Отозвалась я, но так неуверенно будто отвечала на экзаменационный билет, который ещё не успела выучить.
— Когда закончите с поручением отца, оставайся в замке. Будешь подле меня, — сказал Натаниэль Кристан голосом, каким не спрашивают, а доводят своё решение до подчинённых.
— Спасибо ваше сиятельство, вы очень добры, но я не могу. Грэг Тилли — моя семья, я его не брошу.
Слова как-то сами собой соскочили с языка. Неужели я и правда считаю Грэга Тилли семьёй? Как бы то не было, я его не оставлю. За добро платят добром.
— Поговорим позже, иди, не успеешь переодеться к ужину, — флегматично произнёс Натаниэль.
Я поклонилась и вышла, столкнувшись у двери с Жозепом.
Не успела подняться на этаж нашего «номера», соображая в какую сторону дальше мне следует идти, как ко мне чуть ли не бегом кинулись учитель и отец Брауниг и на перебой начали расспрашивать:
— Что случилось?
— Тебя обидели?
— Всё уже в порядке, Эгберт спас меня, а сын его сиятельства обещал разобраться.
— Эгберт — славный юноша, — подмигнул мне Донсон Брауниг.
— Спас отчего? — Грэг Тилли уставился на грязный след на моей (ну то есть бывшей его) рубашке.
— В меня кидались камнями. Трое недоделков посчитали это забавным. Но всё уже хорошо благодаря Эгберту.
Эгберт… Как же приятно произносить его имя.
— Тут принесли рубашку из серо-голубого бархата. Сказали это тебе от графа, — растеряно сообщил Тилли.
Я шагнула внутрь комнаты-кельи. На моей (то есть отведённой мне) кровати лежал изысканный кафтан, расшитый серебряной нитью, с металлическими серыми пуговицами. Я залюбовалась. Потрогала мягкий бархат. Натаниэль Кристан не поскупился. От одёжки веяло цитрусово-лавандовым благовонием с кумарином и ванилью, как и от самого Натаниэля. Я поднесла рукав к носу и вдохнула аромат. Захотелось тотчас примерить его. Но идти на ужин в этом я всё-таки не решусь. А то учитель и отец Брауниг решат, что я зазналась. Ладно, сверну, чтобы аромат подольше сохранился и буду его обонять в свободное время.
Учитель одолжил мне вторую и последнюю свою чистую рубашку светло-коричневого цвета из холщовой ткани с верёвкой-подвязкой. Сам он был одет в такую же. Отец Брауниг тоже переоделся: в другой набор своих серых одежд аналогичных предыдущим, и мы под предводительством камер-лакея двинулись к обеденному залу. Жозеп провёл нас вниз по винтовой лестнице и коридором вывел к широкой деревянной двери, украшенной замысловатым орнаментом.
Итак, что я помнила из истории о трапезе в средневековом замке? Одно блюдо на несколько человек, хлебаем или, в лучшем случае, черпаем его ложкой по очереди. Руки вытираем о скатерть. В зубах ковыряемся ножом. Если нужно справить нужду — отходим в уголок, отворачиваемся и делаем своё дело.
Если бы я сделала хоть что-то из перечисленного, то «ТОД» с особой интонацией произносил бы не только Натаниэль Кристан, но и все присутствующие на ужине.
Зал для трапезы оказался немногим меньше Большого зала. От центра дальней стены тянулся длинный обеденный стол, накрытый голубоватой скатертью. В центре стола на возвышающемся стуле восседал маркиз. По обе стороны от него на дубовых стульях расположились Натаниэль Кристан и Селеста, чуть подальше со стороны графа — Эгберт. Перед каждым стулом подготовлены блюда с чем-то походившим на жидкое рагу, рядом с ними были разложены столовые приборы. Нож и большая ложка располагались справа от тарелки, две трезубые вилки — слева от тарелки, небольшая вилка с небольшой ложкой — позади тарелки. Справа два стакана, крайний из которых был наполнен водой. А рядом — тканевые салфетки в тон скатерти. Жозеп огласил наше прибытие, мы поклонились. Рядом с входом я заприметила чан с водой, на поверхности которого плавали лепестки роз.
«Для омовения рук» — догадалась я и шагнув к нему сполоснула кисти.
Ура, верно догадалась! Также (может быть даже по моему примеру) поступили Тилли и Брауниг. Потом Жозеп рассадил нас по местам: меня и учителя на стороне Селесты, Браунига — на стороне Натаниэля и Эгберта. Получилось по трое с каждой стороны от маркиза.
Без лишних приветственных слов, маркиз начал с чтения молитвы:
— Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою, и исполняеши всякое животно благоволения. Аминь.