Блондинстый аристократ стоял неподвижной статуей. Вот ведь, деревяшка! Я приподнялась, нагнувшись так, чтобы милашка граф мог лицезреть мои достоинства, виднеющиеся из выреза.
— Развяжи, меня, сладкий. Ручаюсь, ты не пожалеешь.
Натаниэль поднял бровь как он это обычно делает когда не может выразить эмоцию словами.
— Странно слышать подобные речи от девицы, — ухмыльнулся ледышка.
— Ваше сиятельство, позвольте мне, — шагнул вперёд Донсон Брауниг. Видать что-то задумал, гадёныш, а быть может…
Сиятельство развернулся и вышел из комнаты, оставляя за собой цитрусово-лавандовый шлейф. За ним последовал Грэг Тилли. Остались только я и Брауниг.
Священник стоял надо мной, внимательно всматриваясь. Неужто решил воспользоваться ситуацией, стервец. Что ж, подыграю ему, несмотря на солидный возраст был в Донсоне Брауниге некий шарм, не стану отрицать.
— Помнишь, тот вечер на бойницах, Донсон, когда ты признался мне в своих детских травмах, а я положила свою руку на твою, а когда ты повернулся ко мне и наши лица оказались так близко, — я облизнула губы. — Если бы ты тогда поцеловал меня, я бы ответила.
Брауниг взглянул на меня с отвращением.
— Я сорок лет противился искушениям, тебе не смутить меня.
Глупец! Нашёл чем хвастаться! И что хорошего в воздержании, в том, чтобы все эти долгие годы держать себя в чёрном теле? Считаешь моего Повелителя заклятым врагом, а ведь для Повелителя ты не враг, а всего лишь вредное насекомое, которое достаточно просто прихлопнуть.
— Так может слишком долго противился? — Я рассмеялась и обнажила плечо.
А вот и взгляд, такой мужской, голодный. Нет, Браунигу не чужды земные желания. Или может это я ему настолько приглянулась?
Что? Неужели решился? Брауниг подошёл ближе, схватил меня за подбородок. Я улыбнулась и приоткрыла губы. И он…
— А-а-а!!! А-а-а!!! — Закричала я от боли.
Мерзавец что-то сунул мне в рот!
Жжение. Жжение. Жжение.
Очнулась я только утром. Руки мне развязали. Рядом на стуле сидел Натаниэль Кристан.
— Натаниэль, — прошептала я, ощущая измождённость, от прошлой бодрости не осталось и следа.
— Как себя чувствуешь? Больше не тянет соблазнять отца Браунига? — Ехидно поинтересовался Натаниэль Кристан.
— Мне так стыдно, — я закрыла глаза, хотелось провалится сквозь землю.
— Надеюсь, — отозвался его сиятельство.
В руках у Натаниэля был свиток с поломанной печатью.
— Помнишь, мы послали голубей дяде в Малтию? В ответ он прислал не голубя, а гонца. Вот с этим, — он развернул бумагу. — Дядя пишет, что на границе Малтии с Виеной в отдалении есть замок, известный местным дурной славой. Хозяин замка именует себя лордом Фьёрсвилдом. У него нет ни стражей, ни вассалов, но не осталось ни одного благородного мужа от границы Малтии до Волжанских земель, что не трепетал бы пред ним.
В дни равноденствия ближайшие к проклятому замку сёла собирают для него «подать на лихо» золотом или «платят дань кровью». Опущу для тебя подробности.
Дважды благородные господа отправляли войска к его замку, но оба штурма длились до первой ночи, а на утро полководцев находили насаженных на кол, а рыцари разбегались как трусливые мыши. После этого подати и дань дважды возрастали.
Дядя отговаривает отца от любой конфронтации. Пишет, что даже малейшая попытка призвать Фьёрсвилда к ответу обречена на провал и не принесёт ничего кроме горя.
Я поднял почти весь гарнизон, оставшиеся люди будут охранять замок. Через пару часов мы выдвигаемся. Если всё получится наваждение спадёт, Алина, и ты будешь прежней.
— Но я уже прежняя, — запротестовала я.
— Брауниг сказал, что просфора имеет временное действие, пока вампир в этом мире, связь, — граф поморщился на этом слове, — сохранится.
— Я тоже еду, — вскочила я на кровати. — Сама смогу держаться в седле, тебя не обременю, — добавила я, видя скепсис на красивом лице Натаниэля.
— И речи быть не может, — покачал головой граф. — Я не могу больше рисковать тобой и не думай возражать, сердце моё.
Несмотря на мои дальнейшие уговоры, аристократ был непреклонен в своём решении меня не брать. Грэга Тилли тоже не взяли, так что мне было не так обидно. А вот Донсон Брауниг собирался в дорогу и зашёл ко мне проститься.
— Отец Брауниг, мне так жаль и так стыдно за то, что я вчера наговорила… — начала я, но священник прервал мою покаянную тираду.
— Полно дитя, это была не ты и я тут не за этим. Хотел попрощаться, Бог знает, когда свидимся.
Попрощаться? А не лучше ли поехать всем вместе, я же уже показала себя и могу быть полезной! Раз Натаниэль отказывается меня брать, может это сделает Брауниг?