Натаниэля Кристана я узнала сразу несмотря на то, что внешне он сильно изменился. Его сиятельство выглядел совсем не так как я его помнила. Рубашка без вышивки с расстёгнутыми верхними пуговицами не заправлена должным образом. Светлые волосы всклокочены и доходили почти до плеч, а не были зачёсаны назад как раньше. На лице двухнедельная щетина.
Но хотя внешний облик графа, вернее уже маркиза, не был также безупречен как тот, к которому я привыкла, стоило мне увидеть его, как всё внутри всполохнуло. Сердце пропустило удар, а потом бешено заколотилось.
Наверно ко мне он испытал нечто подобное. Стоило ему спуститься и нашим глазам встретиться, как он в несколько шагов добежал до меня, обхватил и с силой прижал к себе. Вместо цитрусово-лавандового аромата с нотками ванили от него исходил устоявшийся запах вина. Щекой я касалась обнажённого участка груди под шеей. И мне стало так упоительно, будто мне вернули недостающий пазл себя самой, без которого рана постоянно кровоточила. А теперь я снова была целой. Рядом с ним. В его объятиях.
Но ведь это он оставил меня. И ни одного письма, ни одной строчки, ни одного послания, переданного с Милтом и Рупертом всё это долгое время. А вдруг это минутный порыв, и он снова оттолкнёт?
Я попыталась отстранится, но маркиз только сильнее прижал к себе, так что заныли плечи. Но это была добрая боль.
Однако вскоре обида, гордость и неловкость (все, включая его сестру наблюдали эту сцену) снова взяли бразды правления и потребовали как можно быстрее пресечь данное неподобающее поведение.
— Пусти, — проговорила я и снова попыталась оттолкнуть маркиза.
— Никогда, — прошептал Натаниэль Кристан, а потом обратился ко всем присутствующим, не выпуская меня из объятий. — К обеду прибудут ещё гости. Одного из них вы знаете, но личность его раскрывать не буду. Скажу одно: то зло, с которым мы боролись и думали, что победили снова нависло над нами.
Тёмный коридор на верхнем этаже, по которому мы шли освещался единственным факелом, отбрасывающим блики на стены, но не дававшим достаточного освещения, чтобы рассмотреть проход целиком. Маркиз продолжал удерживать меня в объятиях, не оставляя ни малейшего шанса выбраться. А когда здравника, то и дело одаряющего меня лукавыми взглядами, завели в его покои, Натаниэль бесцеремонно затолкал меня в просторную комнату навроде гостиной, куда прошёл и сам, затворив за собой дверь.
— Что ты делаешь! — Запротестовала я, а потом, взяв себя в руки, поправилась. — Что вы себе позволяете, ваше сиятельство!
Натаниэль наконец отстранился.
— Ты больше не любишь меня? — Спросил он.
Такой простой. Я скрестила руки и отошла на два шага назад. Маркиз остался стоять там, где стоял.
— А разве мы не расстались год назад?
Хотелось сказать «ты же сам меня попросил», но я выбрала более деликатное выражение.
— Я не говорил ничего о расставании. Думал ты и сама поймёшь обстоятельства, не придётся объяснять на пальцах.
Теперь он меня назвал глупой. Не ответила. Продолжала молчать, скрестив руки. Молодой маркиз выдержал паузу, ожидая что-нибудь услышать от меня, а поняв, что ответа не последует как бы между прочим поинтересовался:
— А что там за история с Эльгибором?
Ничего себе скорость слухов. Быстро же ему доложили.
— Эльгибор, сделал мне предложение, — ответила я чуть помявшись (ну технически не сделал, но ведь собирался же, даже на колени упал).
— У паршивца отменный вкус и непомерная наглость, — хмыкнул молодой маркиз. — И как он воспринял отказ?
Краем глаза я видела, что Натаниэль буравит меня взглядом. Его тон, полный холодного безразличия меня не обманет. Мой Натаниэль меня ревновал! Как же это было приятно.
— А я ему не отказала, — оправдала я опасения маркиза.
Натаниэль Кристан, который было начал прохаживаться по комнате, резко остановился возле меня и грубо развернул к себе лицом. Отстранённо-праздное выражение сменилось гневно-напряжённым, в серо-голубых глазах сверкнули молнии.
— Тебе в удовольствие мучить меня?
Что? Это я, оказывается, его мучаю?!
— Извините, ваше сиятельство, смею напомнить, что отослать меня — ваше инициатива, — отчеканила я.
— Я проявил благородство, оставив тебя не тронутой до бракосочетания, — заломил бровь маркиз.
Что?! Я чуть было не задохнулась от бушующего во мне негодования.
— Благородство? Виена — страна свободная, я вольна сама выбирать с кем мне быть. Весь год от вас ни слуха, ни духа, а теперь вы предъявляете какие-то права? Нет у вас никаких на меня прав!