— Боже правый, что стряслось?! — Раздался голос хозяйки. — Виточка! Что с ней?!
— Милена прибежала, сказала, что Витка упала, — раздался мужской голос.
— Милена, что с ней? Что случилось? — Голос женщины.
— Мы грибы собирали и вдруг она как брыкнется… — тоненький детский голос.
Закончив с приготовлением, я взял стакан с растворённым в воде углём и двинулся навстречу голосам. Надеюсь ещё не слишком поздно. На меня воззрились три пары перепуганно-изумлённых глаз.
— Быстрее, приведите её в себя нюхательной солью и дайте ей это, — распорядился я.
— Что дать? — Мужчина покосился на стакан с чёрной жидкостью у меня в руках, а потом перевёл взгляд на меня. — А это ещё кто?
— Средний сын Браунигов, — ответила за меня хозяйка.
— Вита отравилась Волчьем лыком. Если не промыть желудок, она скончается.
— Откуда тебе знать? Тебя с нами не было? — Возмутилась Милена.
Я подошёл к лежащей без сознания девочке и поднял её руку, продемонстрировав на пальцах следы от сока красных ягод. От моего прикосновения девочка с растрёпанными русыми волосами зашевелилась. Нюхательная соль не потребовалась и я, не встретив сопротивления от стоящих рядом мужчины и женщины поднёс к губам Виты стакан с измельчённым углём. Сопротивление девочка оказывала слабое и я, разжав пальцами её губы стал вливать то, что могло её спасти. И хотя некоторая часть жидкости пролилась, я видел по дрожанию горла, что она сделала несколько глотков. Через короткое время наступил рвотный рефлекс. Я перевернул Виту навзничь, упёршись коленкой ей меж рёбер. Девочку стошнило. Среди чёрной жижи угля показались красные не до конца переваренные ягодки Волчьего лыка.
Дальше я ждал. Меня отвели в большую комнату, а сами остались с Витой. Милену послали за здравником. А я сосредоточено молился. Молился о том, чтобы на этот раз всё случилось по-другому, о том, чтобы на этот раз убило не чудовище нас, а мы — чудовище.
— Сынок, подойти к нам, — позвал меня мужчина, оказавшийся отцом девочек.
Я прошёл в спальню. Вита сидела на кровати. Рядом толпилась хозяйка, Милена и седовласый здравник.
— Это тот мальчик, средний сын Браунига. — Пояснил приведший меня мужчина.
— Отрок, — обратился ко мне здравник, — откуда ты узнал, что девочке нужно промывание углём?
— Я немного сведущ в медицине, — ответил я, ловя себя на мысли до чего нелепо это звучит из уст осьмилетнего ребёнка.
Хозяин с хозяйкой переглянулись. Здравник поднял брови.
— А как ты узнал, что Вите потребуется помощь? Тебя же не было с девочками? — Изумилась женщина.
— Мне ведомо будущее, — ввёл я в ступор всех присутствующих. — Теперь, когда я вижу, что с девочкой всё хорошо, позвольте откланяться.
Я хотел было развернутся, но Вита схватила меня за руку.
— Спасибо тебе, средний сын Браунигов, — тоненьким голоском поблагодарила она меня.
Я улыбнулся.
— Прощай, Вита. Ешь хорошо, спи спокойно.
Получилось! Получилось! Если я спас жизнь Виты, то смогу изменить и другое. Смогу спасти жизни моей семьи, жизни детей маркиза, душу Алины…
Пошёл я не в свой дом, а направился в монастырь, к отцу настоятелю. Дорога была долгой, к счастью дом Божий был построен на холме и хорошо проглядывался.
Вот они — стены монастыря. Стены, которые я знаю лучше собственного дома.
— Misericordia Dei, frater honestus. Ae exivi a patre meo2, — обратился я к монаху, отворившему мне двери.
Тот недоверчиво окинул меня взглядом.
— Проводи, честной брат, дело у меня срочное. Отлагательств не терпит, — напирал я.
Монах, который, наверно решил, что я посланник от кого-то важного, повёл меня. Я прекрасно помнил дорогу. Утоптанная тропа. Ухоженный сад. Плодовые деревья. А вот и само торжественно возвышающееся строение монастыря. Мы вошли внутрь. Наши шаги отдавались гулким эхом, отлетающим от каменных плит. Я проследовал за монахом по проходу мимо келей и, наконец, мы вошли в трапезную. Братия уже начали завтракать. Настоятеля, к которому я всегда питал самые светлые чувства и глубоко уважал, заприметил во главе стола. Более он от других ничем не отличался.
— Angelus ad prandium, honestis patres3, — поприветствовал я присутствующих прежде чем успел вставить слово приведший меня монах.
— Он пришёл к вам, преподобный, сказал, что дело срочное, — пояснил монах.
Братья отложили хлеб и вопросительно уставились на меня. Послышались перешёптывания.