Называл Моисеенко и Льва Давидовича Ландау (до ареста Моисеенко знал его жену — Наталью Соломоновну Тылкину-Ландау, преподававшую ему в Москве в 1931–1934 английский язык). Но тут явная аберрация: Ландау на пересылке не было! (Поговаривал и про Бруно Ясенского, но Ю. М. и не утверждал, что сам его видел.)
Ю. М. был одним из немногочисленных свидетелей последних недель жизни и смерти Осипа Мандельштама. Серия статей об этом, опубликованная в свое время Э. Поляновским в «Известиях», была прочитана всей страной. Та сцена при прожарке вещей, что, со слов Ю. М., описал тогда журналист, была все же еще не смертью поэта, как полагал журналист, а ее преддверием. И состоялась она не 27 декабря, а несколько раньше.
Причиной смерти Мандельштама, как полагал Ю. М., был скорее всего начинающийся сыпной тиф: руки его дрожали, температура, казалось, была высокой (Ю. М. и сам перенес сыпняк — почти сразу после смерти Мандельштама — и хорошо помнит эту головную боль и утомленность, как все горит будто внутри).
Ни дизентерии, ни поноса у Мандельштама накануне не было. Но была слабость, весь был истощенный, была еще пеллагра. «Никаких мышц, одна шкурка, бесформенный был человек, истощенный — и не съедал свою порцию, боялся!»
Бывший враг народа
После перенесенного в январе 1939 года сыпняка Ю. М. оглох, его комиссовали и отправили не на Колыму, а в Мариинские лагеря. Часть срока отбывал на заводе минометного вооружения в Томске. Полностью отсидев 10 лет, Ю. М. освободился 7 августа 1947 года. Его направили в Тернополь, но он поехал в Белоруссию, в Хотимск, где жили его отец с мачехой. Они его приняли и выкормили. Найти работу учителя он не смог и был вынужден устроиться по оргнабору плотником на строительство моста в Гомеле. После женитьбы Ю. М. перебрался в Осиповичи, где более 25 лет проработал служащим роты Могилевской дистанции гражданских сооружений.
Как и в случае с Мандельштамом советское правосудие оказалось неспособным признать свою неправоту сразу по двум приговорам, поэтому по второму делу Моисеенко был реабилитирован в 1957 году, а по первому — только в 1989-м.
Его второе дело было пересмотрено 8 января 1957 года Президиумом Верховного суда РСФСР, и приговор от 7 августа 1937 года, равно как и определение Верховного суда РСФСР от 17 сентября 1937 года, были отменены, а дело производством прекращено за отсутствием состава преступления.
Тем не менее 9 мая 1965 года — в 20-летие Победы! — инструктор местного обкома партии прогнал Ю. М. с праздничного митинга — как бывшего врага народа!
И даже то, что 2 августа 1989 года его реабилитировали и по «первому делу» (от 11 февраля 1936 года), не избавило от чувства оскорбления и унижения. Незалечимая рана!
29 июня 2003 года мы побывали у Юрия Илларионовича в Осиповичах и «договорились» о следующей встрече уже с кинооператором, надеясь снять о нем фильм…
Увы, этому не суждено было состояться: 31 марта 2004 года, у себя дома в Осиповичах, на 90-м году жизни Юрий Илларионович скончался.
Четырнадцатый свидетель (четвертый неопрошенный):
Сергей Цинберг (2013)
Уже отмечалось, что уточнить или пополнить список попутчиков и солагерников О. М. помог сетевой журнал «Заметки по еврейской истории». Публикация в «Заметках» воспоминаний химика и сиониста Моисея Герчикова, в апреле 1939 года проследовавшего через пересылку из Беломорска на Колыму, вывела на еще одну еврейскую «ниточку».
Зэки-транзитники — тем более не туристы, и по лагерным достопримечательностям их не водят, но Герчикову там все же рассказывали, что прошлогодний декабрьский сыпняк унес жизни не только близкого ему и по духу, и по профессии Сергея (Израиля) Лазаревича Цинберга (1872–1938), но и поэта Осипа Мандельштама[474].
474
См.: