Май 1913
Американка
Американка в двадцать летДолжна добраться до Египта,Забыв «Титаника» совет,Что спит на дне мрачнее крипта.
В Америке гудки поют,И красных небоскребов трубыХолодным тучам отдаютСвои прокопченные губы.
И в Лувре океана дочьСтоит прекрасная, как тополь;Чтоб мрамор сахарный толочь,Влезает белкой на Акрополь.
Не понимая ничего,Читает «Фауста» в вагонеИ сожалеет, отчегоЛюдовик больше не на трoне.
1913
Домби и сын
Когда, пронзительнее свиста,Я слышу английский язык -Я вижу Оливера ТвистаНад кипами конторских книг.
У Чарльза Диккенса спросите,Что было в Лондоне тогда:Контора Домби в старом СитиИ Темзы желтая вода...
Дожди и слезы. БелокурыйИ нежный мальчик – Домби-сын;Веселых клэрков каламбурыНе понимает он один.
В конторе сломанные стулья,На шиллинги и пенсы счет;Как пчелы, вылетев из улья,Роятся цифры круглый год.
А грязных адвокатов жалоРаботает в табачной мгле -И вот, как старая мочала,Банкрот болтается в петле.
На стороне врагов законы:Ему ничем нельзя помочь!И клетчатые панталоны,Рыдая, обнимает дочь...
1913 (1914?)
***
Отравлен хлеб, и воздух выпит.Как трудно раны врачевать!Иосиф, проданный в Египет,Не мог сильнее тосковать!
Под звездным небом бедуины,Закрыв глаза и на коне,Слагают вольные былиныО смутно пережитом дне.
Немного нужно для наитий:Кто потерял в песке колчан,Кто выменял коня – событийРассеивается туман;
И, если подлинно поетсяИ полной грудью, наконец,Все исчезает – остаетсяПространство, звезды и певец!
1913
Валкирии
Летают Валкирии, поют смычки -Громоздкая опера к концу идет.С тяжелыми шубами гайдукиНа мраморных лестницах ждут господ.
Уж занавес наглухо упасть готов,Еще рукоплещет в райке глупец,Извозчики пляшут вокруг костров...«Карету такого-то!» – Разъезд. Конец.
1914 <1913?>
Рим
Поговорим о Риме – дивный град!Он утвердился купола победой.Послушаем апостольское credo:Несется пыль, и радуги висят.
На Авентине вечно ждут царя -Двунадесятых праздников кануны,-И строго-канонические луны -Двенадцать слуг его календаря.
На дольний мир глядит сквозь облак хмурыйНад Форумом огромная луна,И голова моя обнажена -О, холод католической тонзуры!
1914
***
...На луне не растетНи одной былинки;На луне весь народДелает корзинки -Из соломы плететЛегкие корзинки.
На луне – полутьмаИ дома опрятней;На луне не дома -Просто голубятни;Голубые дома -Чудо-голубятни.
1914
***[5]
Это все о луне только небылица,В этот вздор о луне верить не годится,Это все о луне только небылица...
На луне не растетНи одной былинки,На луне весь народДелает корзинки,Из соломы плететЛегкие корзинки.
На луне полутьмаИ дома опрятней,На луне не дома -Просто голубятни,Голубые дома,Чудо-голубятни.
На луне нет дорогИ везде скамейки,Поливают песокИз высокой лейки -Что ни шаг, то прыжокЧерез три скамейки.
У меня на лунеГолубые рыбы,Но они на лунеПлавать не могли бы,Нет воды на луне,И летают рыбы...
1914 – 1927
Ахматова
В пол-оборота, о печаль,На равнодушных поглядела.Спадая с плеч, окаменелаЛожноклассическая шаль.
Зловещий голос – горький хмель -Души расковывает недра:Так – негодующая Федра -Стояла некогда Рашель.
9 января 1914
***
О временах простых и грубыхКопыта конские твердят.И дворники в тяжелых шубахНа деревянных лавках спят.