— Ну, княгинюшка, радуйся и веселись, — весело сказал он своей жене, доброй и правдивой Дарье Михайловне [3].
Муж и жена представляли прямую противоположность: Меншиков был спесив, заносчив, крутого нрава человек, всю свою жизнь стремившийся к власти и почестям, а его жена отличалась безмерною добротою и сердечностью и полным отсутствием гордости и тщеславия. Она была защитницей и заступницей тех, на кого обрушивался гнев её властного мужа, и многих вызволяла из беды.
— Скажи, князь, чему радоваться? — с улыбкою спросила она теперь мужа.
— А тому, что скоро ты будешь царской тёщей.
— Что? Что ты сказал? — меняясь в лице, воскликнула княгиня.
— Говорю, что ты будешь тёщей государя. Государыня дала своё согласие на брак царевича Петра с нашей Марией.
— Царевича Петра, ты говоришь? Да разве государыня объявила его своим наследником?
— Да, да… Государыня сильно больна, безнадёжна, и я с Остерманом и другими так устроил, что императрица объявила наследником престола великого князя Петра Алексеевича.
— Что же, это хорошо: царевич Пётр — законный наследник; ему и подобает царём быть. Только вот что я скажу тебе, князь: в браке царевича Петра с нашей дочерью я не вижу никакого счастья.
— Как так?
— Да так: у тебя, Александр Данилович, и так врагов немало, а тогда будет ещё более… Да и не пара наша Маша царевичу, не пара: и характером они не схожи, и возрастом различны: ведь царевич-то — ещё отрок, а наша Маша — чуть не невеста на выданье!
— Не пара? Да ты с ума сошла? — крикнул на жену Меншиков.
— От твоих затей, князь, того и жди, что с ума сойдёшь. Ох, Александр Данилыч, погубишь ты себя и нас, неповинных, погубишь! Остановись, князь, остановись!.. И то ты далеко зашёл… смотри, не оступись. Если себя не жалеешь, то хоть детей-то пожалей! За них я скорблю. Деток наших неповинных не губи, земно о том прошу тебя, князинька! — И, горько плача, Дарья Михайловна опустилась на колени пред своим непреклонным мужем.
— Не прекословь мне, Дарья! Ты знаешь мой нрав. Дело решено, и чего я захочу, то и будет; пятиться назад я не горазд… напролом вперёд иду, — грозно проговорил Меншиков и вышел из горницы.
Но кто же был этот Меншиков, откуда он взялся? Как он попал в любимцы Петра Великого, умевшего выбирать людей?
Этот «полудержавный властелин» и баловень счастья, «дитя моего сердца», как называл его великий Пётр, был родом из крестьян; по одним сказаниям, он — русский, православный, пришлец из Литвы, где будто бы жил его отец, по другим источникам — уроженец Волги.
По общему мнению, составившемуся ещё при жизни Меншикова, он происходил из простолюдинов и в этом отношении составлял в ряду государственных русских лиц замечательное исключение, олицетворявшее стремление Петра создать новых деятелей, не связанных с общественными преданиями старой Руси.
Родился Меншиков в царствование царя Алексея Михайловича, в 1674 году [4]. Его отец был бедным простолюдином. Когда Александр подрос, отец отдал его к одному московскому пирожнику, и Алексашка, как в то время называли Меншикова, стал с лотком разгуливать по Москве златоглавой и выкрикивать: «Пироги хороши, горячи, с пылу с жару — денежка за пару!» Алексашка был шустрый мальчишка, большой балагур, говорил с прибаутками, выкидывал остроумные шутки и этим приобрёл себе много покупателей. Не так вкусны были его пироги, как веселы и остры его прибаутки и балагурство. Как-то раз ему пришлось идти мимо дома иностранца Лефорта, в то время уже близко стоявшего к будущему великому преобразователю России, знакомившего Петра Алексеевича с бытом и военным устройством Запада. Алексашка не пожалел своего горла и стал громко выкрикивать свои прибаутки. Лефорт сидел у окна; забавник-мальчишка заинтересовал его; он позвал его к себе в комнату и спросил:
— Ты с пирогами?
— С пирогами, ваша милость. С пылу с жару — денежка за пару! — бойко ответил мальчишка.
— А что ты возьмёшь за весь лоток с пирогами? — улыбаясь, спросил Лефорт.
— Пироги продажные, а лоток непродажный.
— Нет, ты продай мне лоток с пирогами.
— Вы, господин, пироги купите, а лоток зачем вам?
— Нужен, если покупаю.
— Непродажный; продай вам лоток, вы, пожалуй, сами пойдёте пирогами торговать, а от этого будет и хозяину моему убыток, да и мне не барыш, — не моргнув глазом проговорил Алексашка.
Лефорт расхохотался.
— Ты, мальчишка, мне понравился. Как тебя звать?
— Поп крестил — Алексашкой назвал.