Это дорого нам обошлось, так что теперь Рандр и его люди были нам нужны, и я сообщил всем об этом. Рыжий Ньяль выругался, некоторые неодобрительно роптали, и я объяснил, что нас не больше шестидесяти. А где-то рядом рыскают вооруженные отряды полян, их сотни, и они охотятся на нас.
— Тогда давайте прогоним Рандра Стерки и его людей, — категорично заявил Кьялбьорн Рог. — Пусть поляне охотятся за ними, а мы уйдем.
— Да! — вскрикнул Рыжий Ньяль. — Можем облегчить дело полянам — отнятая нога далеко не убежит.
— Твоя бабка уже не кажется мне такой мудрой, — произнес Воронья Кость, покачал головой и уставился разноцветными глазами в прищуренные поросячьи глазки Рыжего Ньяля, который пытался прожечь мальчишку гневным взглядом. — Если ветер переменится, ты будешь выглядеть так же, — добавил он угрюмо. — Это говорила мне мать, а она была знатного рода.
— Уже поздно убегать, — сказал я, прежде чем закипела ссора. — Поляне очень скоро узнают, где мы.
— Как? — удивился Воронья Кость, раздосадованный тем, что от участия в бою его удержала железная нянька — Алеша. — Ведь мы убили всех этих собак.
— Их лошади, — произнес Алеша. — Они вернутся, и тогда нас легко выследят.
И тут все поняли, что некоторые низкорослые злобные лошаденки ускакали прочь. Те, кто имеют дело с домашним скотом, знают, что делает лошадь, оставшаяся без всадника: она скачет домой. Я тоже это знал, как и то, что мы не можем остаться здесь и сражаться, не получится и убежать от всадников по размокшей от дождей равнине.
Есть лишь одно место, где мы могли бы сразиться с врагами на равных, но туда я совсем не хотел возвращаться. Когда я выложил все это, слова замерли в тишине, прозвучавшей как ясный ответ.
Положение спас Лев, который всегда имел в запасе какую-нибудь фразу, даже на тему зараженной чумой крепости.
— A fronte praecpitium, a tergo lupi, — сказал он и повернулся к Финну.
А тот ошеломил монаха, когда Лев уже открыл рот, чтобы перевести сказанное.
— Впереди скала, сзади волки, — перевел Финн. — Я уже слышал это однажды, священник. Что ж, это будет лучшая битва Обетного Братства.
Глава 18
Он дышал, как с трудом объяснил нам Бьяльфи, только по привычке, потому что лихорадка выжигала его так, что кровь почти кипела, а разум почти умер. Точно так же дышит поваленный, бьющий копытами олень, подстреленный на охоте.
Привычка оказалась сильной — он дышал еще целых три дня, пока окончательно не утих, отчаянно разинув рот, как вытащенная из воды рыба. Его звали Ульф, товарищи называли его Амр, что означало Бочонок — из-за большого брюха. Но спустя три дня, пока его рвало и он истекал потом, большой живот растаял, как жир на сковороде, лицо покрылось белыми и красными пятнами, болячками с желтым гноем, а глаза побелели, как вареные яйца.
Бьяльфи привязал мертвецу челюсть куском ткани, мы сидели и смотрели на него. Ульф, пустой Бочонок, первым умер от красной чумы. Его макушка была укрыта разорванной тканью, напоминающей поникшие заячьи уши, так что он выглядел словно ряженый, который смешит детей.
— Они идут, — раздался голос снаружи полутемной хижины.
Я с тяжелым вздохом взялся за липкую от крови рукоять топора и посмотрел на Бьяльфи.
— Сожги его, — велел я, он кивнул.
И я поковылял на войну.
Впервые мы заметили врагов, когда они вышли на пропитанную влагой равнину прямо перед крепостью, вскоре после того, как мы зашли внутрь и затворили ворота. Мы даже облегчили им поиски — подожгли главное строение. Все повязали куски ткани на лица, понимая, что это необходимо. Затем бросили в огонь наполовину объеденные падальщиками тела, большинство уже начало разлагаться.
Всадники приблизились рысью, разбрызгивая воду и грязь, привлеченные высоким столбом черного дыма; за ними двигались пешие воины в невыбеленных длинных рубахах, шлемах и с копьями и круглыми щитами в руках. За ними следовал отряд облаченных в железо всадников, они гордо несли копья с вымпелами, один скакал под большим флагом, как мне показалось, с изображением колеса. Черноглазая сказала, что это символ полянских князей, которые раньше занимались изготовлением колес, пока по милости своего бога не стали самыми могущественным племенем в этих землях.
— Они подумают, что мы вырезали всех жителей и сжигаем их тела, — невесело заметил Стирбьорн. — Кто-то должен сообщить им, что здесь смертельная болезнь и все мы обречены. Это известие заставит их бежать подальше отсюда со всех ног.
— Может, ты хочешь к ним отправиться? — ответил Алеша, внимательно наблюдая за врагами, пока они строились, — он считал их по головам, как и я. — А теперь подумай, что они будут делать, когда узнают о болезни. Они будут держаться на безопасном расстоянии и пускать стрелы в любого, кто выйдет за ворота. Когда мы сдохнем, они сожгут здесь все. Вряд ли они захотят, чтобы мы разбежались по их земле, разнося везде красную чуму.